— Хороша ли вам честь? — Обернулась к народу, не дожидаясь из ямы ответа: — Засыпьте и сравняйте это место. А Свенельду приказала: — Свенельд, бери малую дружину, иди к древлянам и передай мои слова: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди».
Пропало видение, очнулся Владимир. Мерцает плошка, тяжело шагает вдоль стен Святослав, читает по книге Арефа:
— «…избрали лучших мужей из древлянской земли и прислали за ней…»
— Мне страшно! — вырвалось у отрока. Святослав остановился напротив Арефы, приблизил к чернецу гневное лицо:
— Не помню такого… не мог я такого забыть! Врешь ты, чернец!
Арефа встретил гневный взгляд князя спокойно:
— Не разумеют те, кто ходят во тьме, и не ведают славы господней… огрубели сердца их, с трудом уши их слышат, а очи видят… Читать дальше?
Князь сдержал гнев:
— Читай, не страшись! Ежели хоть одно слово неправды будет изречено…
Князь искал и не находил ту меру наказания за неправду, что хотел пообещать чернецу. И снова чернеца не смутили его угрозы:
— «Потому что звал вас и не послушались меня, направил слова и не внимали мне, но отвергли мои советы и обличений моих не приняли…»
— Читай!
— «Когда же древляне пришли…»
Снова видение окутало Владимира…
Идут на княжеский двор древлянские мужи, самые достойные. Встречает их Ольга словами:
— Гости добрые пришли! Гостюшки дорогие… Только не гоже с дороги за княжеский стол. Истопила вам баню по-белому, сама дров наколола, сама воды наносила, сама веники по весне резала. Правда, для мужа еще, для Игоря-князя… оно и к лучшему — попаритесь, похлещетесь княжеским веником…
Подвели их к бане.
— Вымывшись, придите ко мне.
Вошли довольные древлянские мужи в баню, все пятеро.
Затворила за ними княгиня двери, подперла дубовым брусом. Подала знак — ей принесли факел. Подожгла княгиня баню со всех четырех углов.
— Довольно! — оборвал крик Святослава страшное видение.
В неверном свете плошки было видно, как дрожат руки чернеца на дубовой столешнице.
Святослав был страшен:
— Пошто гневишь своего бога?! Пошто поклеп возводишь на мать мою, или не она тебя обласкала на чужой земле, грек?! Такая твоя христианская вера, значит? Такая благодарность?! — Он обернулся к сыну: — Выйди, Владимир! Я говорю с этим монахом…
— Не выйду, — еле слышно ответил отрок. — Княгиня — моя бабка. Я хочу знать правду.
Столько было твердости в детском голосе, что матерый князь опешил, не знал, как поступить.
— Добро, оставайся… Вижу сокола по лету… — И добавил, погодя, с усмешкой: — Полюбят тебя новгородцы, полюбят… И без моего меча полюбят.