Если подумать, когда Вадим на него серьезно обиделся в последний раз? Северус нахмурился. Чтобы вот так, до слез и кулаков… Три года назад, на язвительное замечание о родителях. Да даже после того случая, когда Северус привел в дом любовницу и этим спровоцировал грандиозный магический выброс, Вадим на него дулся всего пару-тройку дней. Дулся. Не отправил обидчика на унитаз, не разбил нос, не кусал губы в попытке сдержать слезы…
Вадим нашелся во внутреннем дворе. Он стоял, уставившись пустым взглядом куда-то в звездное небо и нервно, неумело затягивался самокруткой. Судя по специфическому дыму, самокрутка была одолжена у Флетчера.
На его появление Вадим повернул голову, затянулся глубже, чуть не закашлялся. Выглядел он очень усталым.
Северус вздохнул. Они оба устали.
— Извини. Я вспылил, — тихо сказал Вадим, давя наполовину скуренную сигарету о широкую каменную вазу, из которой рос вьюн.
— Я заслужил.
Северус медленно подошел ближе, осторожно встал рядом, не касаясь, не заходя в интимную зону. Повинуясь взмаху палочки, исчез забытый на вазе окурок. Вадим выдохнул последнюю порцию зеленоватого дыма, посмотрел, как он рассеивается в ночном небе, и мягко прикоснулся к плечу.
— Пойдем внутрь?
— Пойдем. Учти, Флетчер добавляет в табак коноплю.
— Я чую — детством повеяло. Мы в конопле играли в прятки. Она была такая роскошная: мягкая, мясистая...
— Я всегда думал, что непредсказуемость — врожденное качество.
— Это всё потому, что у вас был роскошный клен с дуплом, а не четыре куста травы.
>
Интерлюдия о великом приключении.
Мост был старым. Настолько старым, что дерево, из которого его построили, уже превратилось в камень. Стоило только упасть лучу света, как в досках вспыхивали голубые опаловые прожилки, и всё, от настила до перил, покрывалось невероятным по красоте узором. По этому мосту переходили лишь в одну сторону: с правого берега на левый. Всех, кто пытался нарушить правило, мост останавливал, ломая тонкие ступеньки прямо под ногами и раздирая острыми краями обломков лодыжки. Но даже для пришедших с правого берега путь через реку был вовсе не легок. Мост чуял всю грязь, которую нес с собой путник. И дай-то боги, если её было немного! Тогда всё обойдется парой падений да содранными ладонями. Но вот если человек не понравился совсем…
Над рекой клубился утренний туман. В стеклянном безветрии он расползался от берегов неохотно, уходил ввысь, был настолько густым, что рассмотреть собственную, вытянутую вперед руку было почти невозможно. У рощи капельки воды оседали на неподвижной листве деревьев, соскальзывали в песок и траву, точно слезы. Заря красила белую дымку в алый цвет, издали казалось, будто река пылает. Волшебный мост сиял холодным голубым светом, незыблемый и вечный, возвышался над горящей туманом рекой как единственный безопасный путь.