Все сразу замолчали, а чужой колдун, шипя и почему-то присвистывая (видимо так ему казалось будет страшнее), ответил:
— Хочу вытопить из тебя жир, фаранджи и намазать свое тело! А твою силу забрать себе! Она слабая, твоя сила, жалкая — как и все вы, фаранджи, но пригодится! Вы все сдохнете! И ты, фаранджи, первым!
Честно сказать, я что-то такое и ждал, и потому был наготове. И когда в Тафари ударила очередь из автомата — его на месте уже не было. Я его толкнул изо всей силы, и он покатился по земле. Почему я это сделал — и сам не знаю. Ну кто мне этот самый Тафари? Только вот не люблю я, когда бьют в спину. Если вы пришли на переговоры — какого черта палите из калаша?
В меня разрядили два магазина — эти ублюдки как с ума сошли — палили и вопили, палили, и вопили! И кстати — почему только в меня?
Когда затворы щелкнули, эти два урода застыли на месте, глядя то на меня, то на свои волшебные палки, вдруг переставшие грохотать, а я не стал терять времени и крикнул, указывая на врага пальцем:
— Сдохни, тварь!
И на второго:
— Сдохни!
И совершенно автоматически добавил:
— Эта жертва тебе, Морана!
Убийцы упали на спину, будто я врезал им по сусалам и лежа на утоптанной, пыльной земле задергались, заизвивались, как два здоровенных черно-белых червяка. Из глаз, из ушей у них потекла кровь, тела выкручивало, ломало так, что слышался треск костей. Уж не знаю, что такое с ними происходило и что именно я активировал, но этих парней перемалывало, как в мясорубке. Только мясорубка эта находилась где-то внутри них.
А потом меня охватил восторг — невероятный, сладкий вкус чужой души, улетающей в далекую Навь! Этот поток энергии, этот оргазм от выпивания чужой жизненной энергии — с ним не сравниться даже секс!
И только одна мелькнула мысль: «Как бы мне маньяком не заделаться, с такими-то делами!»
Нет, мне очень не хочется получать оргазм от убийства человека. Но я ничего не мог с собой поделать — это было выше меня. Я наслаждался тем, что выпивал души убитых мной врагов!
А еще подумалось: «Семь. Еще троих!»
А потом мне некогда стало считать. Из кустов как муравьи повалили чернокожие, вымазанные белой краской. Прямо как в дурном голливудском боевике. Они вопили, размахивали копьями, мачете и автоматами Калашникова, и бежали, бежали, бежали…
В голове мелькнула мысль, что если они добегут и навалятся толпой, то вполне смогут отпилить мне голову, и никакое колдовство несчастному фаранджи не поможет. И тогда я взревел, аки дикий зверь, и собрав всю Силу, что у меня была, крикнул:
— Сдохните, твари! Сдохните!