Смутное описание Смока у меня имелось: за сорок, лицо тонкое, породистое, вид интеллигентный «абы учитель чи профессор», в золотых очках. И все. Местный учитель, кстати, под такое описание подходит полностью, разве что очки не в золотой оправе, а в никелированной, но он на глазах, освещен агентурой, про него точно известно, что никакой он не Смок, и на затаившегося врага вообще не тянет, разве что, как старый кавалер[1], любит приволокнуться за молодушками, частенько с взаимностью, но это уж его дело, ни в партии, ни в комсомоле не состоит, так что прорабатывать его за моральный облик некому… Пусть ему соперники синяки ставят, что, по информации, иногда случалось…
Так вот. Село было зажиточное и большое – дворов в сотню с лишним, с католической церковью, со школой, с большим трактиром, с гончарной мастерской, двумя кузницами. Дома там, в отличие от наших деревень, не лепятся друг к другу, а разбросаны далеко, вольно, словно горсть карамелек по полу рассыпали. Нашими скромными силами невозможно было полностью взять под контроль столь обширный терен[2], и мы, глядя правде в глаза, ночью просто-напросто сидели в глухой обороне. Пускали, правда, ночные патрули, но особого толку от этого на столь обширном пространстве… Так что и к бабке не ходи, и агентуру не тревожь – и так ясно, что «трезубы» при необходимости в село ходят как к себе домой.
Генерального сражения, если можно так выразиться, Смок нам не собирался давать. Как многие из них, сидел и выжидал, когда против Советского Союза начнут войну Англия с Америкой, и уж тогда-то он в открытый бой пойдет, что твой Наполеон… Кусали по мелочи: обстреливали машины на шоссе, ловили неосторожных бедолаг вроде тех геологов, однажды сняли у нас часового – а ведь три года воевал в полковой разведке! – пару раз кидали ночью гранаты без всякого успеха, спалили один наш «Виллис», подкинули нашему Караю мясо с мышьяком, но он его на земле оставил, пес был ученый, не взял бы кусочка даже от нас, исключительно от проводника.
В селе Смок, можно сказать, и не зверствовал – однажды только застрелил мужика непонятно за что. Может, не согласился на них работать. Да двух дурех, что слишком далеко забрались в лес по ягоды, изнасиловали, замотав себе рожи тряпками, но это уж наверняка не по приказу Смока, а из чистой самодеятельности. Причин лютовать у него, в общем, не было: в селе не имелось ни советских активистов, ни «ястребков»[3], ни единого члена партии или комсомольца, а председатель сельсовета сидел как мышь под метлой, так что временами казалось, будто его нет вовсе. Был милиционер, но его убили на дороге уже при нас, а нового еще не прислали. В общем, никакой опоры Советской власти, не считая агентуры, да и та поголовно не идейная, а попавшая в информаторы по разным другим причинам… Иногда казалось, что ты в другой стране, честное слово.