– Значит, не судьба…
И ей вдруг стало так хорошо и спокойно, как будто судьба сама сделала за нее выбор, определив, что важнее.
Лионелла поднялась на свой этаж и зашагала по ковру к своему номеру. Уютную тишину гостиничного коридора разорвал пронзительный свист, вслед за этим раздался окрик:
– Эй ты! Подожди!
Она обернулась и увидела Кирилла Ольшанского.
– С ума сошел? – спросила она, однако, приглядевшись, все поняла: – Да ты в стельку пьян!
Ольшанский подошел ближе и схватил ее за руку:
– Что у тебя с Мезенцевым?!
– Ты на ногах не стоишь! – Она дернулась, но освободиться не смогла.
Кирилл прищурился и, глядя ей в глаза, прошептал:
– Как ты могла?..
– Отпусти!
– Разменяться на этого клоуна…
– Я закричу!
Рядом открылась дверь, и раздался тихий спокойный голос:
– Добрый вечер. – В коридор вышел Венявский и поинтересовался: – Вам нужна помощь?
Кирилл отпустил Лионеллу и зло проронил:
– Сами разберемся.
– Я не у вас спрашивал, – сказал Венявский и обратился к Лионелле: – Ну, так что?
– Спасибо, Арнольд Юрьевич. Справлюсь сама.
Венявский отступил, и дверь закрылась.
– Дурак ты, Кира, – сказала Лионелла и направилась к своему номеру.
Он тут же пошел за ней.
– Прости меня, Машка…
– Поверил какому-то трепачу.
– В театре только про вас и говорят.
– Плевать.
– Значит, ничего не было?
– Тебе надо протрезветь.
– Было или не было? – Кирилл придержал ее за руку.
– Сам-то как думаешь?
– Не было. – Он пьяно замотал головой. – Прости меня, Машка!
– Ну вот, заладил: прости да прости…
– Я люблю тебя. А ты сломала мне жизнь.
– Но сначала, Кира, я сломала свою, – грустно проронила она и, отомкнув дверь, скрылась в своем номере.
Есть много способов борьбы с вселенским унынием, но самый лучший для женщины – сделать идеальный макияж и надеть красивое платье. Так думала Лионелла, когда сидела утром у зеркала и смотрела на свое отражение.
Вдоволь налюбовавшись темными подглазьями, она провела щеткой по волосам. Постепенно оживая, пригладила брови и похлопала припухшие скулы пальцами. Нанесла на лицо тонкий слой тонального крема и припудрилась. Дальше в ход пошли румяна и коричневый карандаш для подводки глаз.
Наперекор серому сентябрьскому дню и беспросветной тоске Лионелла надела красное платье и сверхмодные ботильоны на шпильке.
Как только она вошла в репетиционную комнату, к ней обратились все взгляды присутствующих. Она была тоненькой и прямой, как натянутая струна: тронь – зазвенит. Во взглядах мужчин читался интерес, женщины завидовали, и только Магит посмотрел на нее с недоумением и легкой досадой.