Эйдан положил на угли две картофелины.
– Ты должен запечь ещё одну, – сказала я. – Нас трое.
– Я насчитал двоих. Себя и тебя.
– Ты забыл посчитать Гостя.
– С какой стати я должен для него готовить?
Взяв из мешка третью картофелину, я положила её рядом с двумя другими. Я почти ожидала, что Эйдан уберёт её, но он оставил её там, где я её положила.
Мы молча съели картошку и то, что оставалось от яблок, сыра и хлеба. Внезапно из темноты по ту сторону костра донёсся какой-то звук. Я с тревогой посмотрела на Эйдана, но он уже вскочил на ноги.
– Где ты был? – крикнул он. – Добрый Народец едва не убил нас всех.
Из темноты леса вышел Мадог.
– Я не знал, что вы подошли к камням. И я рад видеть вас целыми и невредимыми.
Улыбнувшись Гостю и мне, он повернулся к Эйдану, и они тихо заговорили. Мадог покачал головой, нахмурился и сел рядом со мной.
– Эйдан говорит, что ты была не слишком вежлива с Её Королевской Добротой. Почему ты вечно спешишь высказать всё, что у тебя на уме, даже не подумав о том, что говоришь? Если королева ненавидела тебя ещё до того, как встретила, то теперь она ненавидит тебя ещё больше.
Эйдан посмотрел на меня и добавил:
– Сомневаюсь, что кто-то хотя бы раз говорил с королевой так, как эта дурочка. Кто-то должен был засунуть ей в рот тряпку. Из-за неё нам всем теперь грозит опасность.
– А что сделал ты, чтобы помочь? – спросила я. – Ничего, вообще ничего. Ты стоял и смотрел, даже после того, как она тебя ударила. Тебе всё равно, что будет с Томасом, со мной или с кем бы то ни было!
– А почему мне должно быть не всё равно? Твой брат может остаться или уйти, какая мне разница. А эта жаба…
– Довольно, Эйдан, – оборвал его Мадог. – Мне стыдно слышать, что ты говоришь.
Эйдан поворошил угли в костре, и языки пламени осветили его лицо. Он молчал, но было видно, что он всё ещё дуется.
Гость сел рядом с Мадогом:
– Я скучал по тебе. Я рад, что ты вернулся.
Мадог улыбнулся и оглядел его с головы до ног.
– Ты вырос, – сказал он и, наклонившись ближе к Гостю, что-то зашептал ему на его языке.
Я сидела одна и смотрела на догорающие угли. Я устала, жутко устала жить жизнью бродяги, без собственной кровати, без крыши над головой, вечно голодная, вечно замёрзшая, вечно мокрая от дождя и тумана. Это было кошмарное место, и я была сыта им по горло.
Мадог наклонился ко мне:
– У тебя такое грустное личико. Надеюсь, ты не потеряла надежду.
Я играла с медальоном, вертя его и так, и эдак, глядя, как он ловит отблески костра.
– Томас решил остаться с Добрым Народцем, он их принц. – Я шмыгнула носом и потёрла глаза, чтобы не расплакаться, но предательская слеза скатилась по щеке, за ней ещё одна, и вскоре они уже в два ручья текли по лицу, а моя грудь сотрясалась от рыданий.