Мистер Абсалом Каррадайн, кавалер ордена Британской империи, был ведущим юристом Эвингдона и в известной степени – мастером своего дела. Однако кое-какие обстоятельства настроили его враждебно к деревенским жителям. Несколько лет назад его сын Роджер смело баллотировался в местный совет как кандидат от консерваторов по округу Трентшира, где веками побеждали тори, и полагал, что победа ему обеспечена. Но активная деятельность Каррадайна-старшего в налоговой сфере восстановила против него и его семьи сельских тружеников округа. В итоге избиратели, против обыкновения, проголосовали не так, как ожидалось: поддержали какого-то невзрачного, безликого кандидата от лейбористов, а Роджер провалился с таким треском, что едва не лишился избирательного залога. В довершение несчастья на следующих всеобщих выборах, проходивших через год, возмущенного Роджера оттеснили – предпочли ему нового многообещающего кандидата от консерваторов. Сельские жители округа Эвингдон почти единогласно отправили в отставку прошлого члена парламента, социалиста мистера Смиткинса, и выбрали на его место тори. Абсалом Каррадайн не простил этой наглой выходки и не давал спуску деревенским труженикам, когда встречал их у себя в суде. Он яростно набросился на Исайю Гормли, как только того привели к присяге.
Заседание коронерского суда проходило в местном сельском институте, перестроенном старом десятинном амбаре возле гостиницы «Колокол». Мистер Каррадайн, кавалер ордена Британской империи, восседал на судейском возвышении рядом с секретарем, на столе перед ним стоял большой кувшин с мутной водой. Это был высокий тучный мужчина лет семидесяти, с грубым красноватым лицом, орлиным носом, белыми волосами, седыми усами и суровыми голубыми глазами, сверкавшими сталью сквозь стекла старомодного пенсне в золотой оправе. Присяжные – группа избранных сельских жителей, одетых в лучшие свои костюмы, – сидели под прямым углом к судейской трибуне и неловко ерзали на стульях с гнутыми спинками, испуганные и подавленные важной обязанностью, что неожиданно на них свалилась. Они уже осмотрели тело жертвы, и теперь напускали на себя солидный, значительный вид.
В переполненном зале стояла духота. Дознания в Хилари случались нечасто, и на слушание явились все, кто мог прийти. Стирка, покупки, выпечка и штопка отодвинулись на второй план – большинство женщин в зале поспешили управиться с домашними делами утром, а то и вовсе отложили их на другой день. Уже настала пора жатвы, но множество сезонных рабочих отпросились у хозяев на полдня, оделись понаряднее и набились в зал института. Главные участники дознания – полицейские, мистер Клапледи, Исайя Гормли, мистер Хаксли и еще несколько человек – сидели на длинной скамье лицом к коронеру. Позади них пыхтела, шушукалась, хихикала и обливалась по́том простая публика. Одна женщина из семейства Гормли даже принесла в зал младенца, а когда тот начал жалобно хныкать из-за тесноты и духоты, заткнула ему рот большой соской.