Ничего удивительного, что, кроме ощущения уязвимости, Лорна страдала и от подавленного гнева. К сожалению, это касается многих наших детских травм. Порой даже приходится быть настоящим сыщиком, чтобы разобраться в собственных чувствах. Лорне помогла фраза: «Если бы я позволила себе в этом признаться, то я злюсь, потому что…». К ее изумлению, Лорна нашла больше 50 вариантов, как можно правдиво закончить эту фразу. Ее действительно злили очень многие вещи, как крупные, так и мелкие. Лорна никогда не считала себя злым человеком, но факты свидетельствовали, что это далеко не так. А я наблюдала, как она разбирается сама в себе, понемногу, неделя за неделей.
«Такое чувство, что я застряла», – жаловалась мне Лорна, но она ошибалась. Страница за страницей, килограмм за килограммом ее злость – и ее вес – испарялись. «Не знаю, кто я вообще такая!» – крикнула она мне как-то вечером, и смятение ее было понятно. Но, как я заметила, оно того стоило: Лорна похудела на несколько размеров. А еще она записалась на бальные танцы, совершив давно откладываемый ею набег на этот беззаботный и кокетливый мир.
Еще одна моя ученица, Мэри Элизабет, невыносимо страдала от ужаса, и поэтому старалась заблокировать это чувство едой. Но не помогало: страхи только увеличивались, и вместе с весом. К тому моменту, когда началось ее творческое выздоровление, Мэри практически заработала себе агорафобию – настолько она боялась погружаться в мир вокруг. Он казался ей недружелюбным, даже враждебным.
«Не знаю, что со мной», – жаловалась она мне.
Месяц утренних страниц помог ей найти ответ на этот вопрос. В голову Мэри Элизабет хлынули воспоминания о сексуальных домогательствах ее старшего сводного брата.
«Я думала, что Билли просто издевается надо мной, – говорила она мне. – Но все оказалось хуже: Билли не просто издевался – он был настоящим злодеем».
«Не все люди вокруг тебя – злодеи», – успокаивала я Мэри Элизабет. Так и оказалось: с помощью утренних страниц и творческих свиданий она стала понемногу обращать внимание на доброжелательный, но доселе неизведанный ею мир. «Чувствую что-то похожее на оптимизм», – сообщила она мне.
«Может быть, тебе стоит пообщаться и с психотерапевтом», – посоветовала я.
Воодушевившись и осмелев, Мэри Элизабет нашла весьма продвинутого психотерапевта, который прекрасно понимал значение творчества и использовал его в своей работе как один из инструментов.
«Становлюсь все беззаботней», – это было последнее, что я услышала от нее. После наших занятий Мэри Элизабет нашла, где можно проявить свое талантливое творческое начало, и стала писать детские книги.