…о поможет! – Улыбака пытался зафиксировать мою голову, пока остальные, навалившись гурьбой, удерживали меня прижатым к полу.
Всё окружающее, пока мы бежали к Шпилю, слилось в один бесконечный кошмар. Кривящиеся, перетекающие друг в друга, будто картина, облитая растворителем, стены окрестных домов. Горестно причитающие люди, абсолютно чёрные, словно прорехи в ткани реальности (Тени. Это всё я потом узнал). И другие, тоже черные, но по-другому, будто в полупрозрачных газовых плащах, с белыми, расколотыми на куски масками, вместо лиц, под которыми была всё та же тьма, мелькающие то в проулках, то справа, то слева, то на стенах домов, то под ногами (Расколотые. О них мне тоже рассказали потом.). Меня, точно малого ребёнка, передавали с рук на руки. Помню только, что рука Мумии, за которую я хватался, показалась действительно рукой древнего мертвеца: холодная и обманчиво хрупкая. И ладошка Лисы: будто сжал в пальцах раскалённый уголёк на морозе – обжигает, но очень приятно. Мне казалось, что я схожу с ума…
Это ощущение только усугубилось, когда я увидел Шпиль! Будто жидкая кора планеты, когда-то безумно давно, распираемая чудовищным внутренним давлением, вспучилась огромным прыщом, среди обычных зданий, да так и застыла. Как кулак, грозящий тёмному, равнодушному небосводу. То тут, то там массу застывшей породы пятнали узкие бойницы-окна. Несколько, находившихся в самом низу, сквозь закрывающие их подобия баррикад, светились уже знакомым зелёным светом. На покатой вершине, хищными лезвиями, торчали несколько тонких, болезненно-искривлённых башенок. Мне показалось, что они колышутся, как щупальца гигантской актинии и пришлось опустить глаза – стало дурно. Мостовая тоже преподносила сюрпризы измученной психике: камни будто рябили, перетекая один в другой, некоторые открывали глаза или маленькие зубастые пасти, которые приходилось перепрыгивать. Не знаю, как я не свихнулся. Помогало только отупение от бесконечного бега, да боль в ногах.
Когда до ведущих внутрь горы дощатых ворот оставалось пара десятков шагов, Прибой вдруг резко дёрнул меня за плечо, уводя влево, к двухэтажной заброшке с провалившейся крышей. Остальные уже исчезали в выбитой Улыбакой двери. Вбегая в душную тьму внутри, меня угораздило оглянуться. После этого я едва не потерял сознание от ужаса: Тени, которые мы миновали до этого, гурьбой брели по тротуарам и каждая издавали плачущие, жалобные причитания. Они тянули вперёд руки со скрюченными пальцами и будто звали меня, именно меня. Этот многоголосый вой проникал в разум и окончательно разрушал волю. Но ещё ужаснее были Расколотые. Штук пять их, как чернильные кляксы, стремительно двигались за нами, некоторые прямо по стенам, выбрасывая вперёд крылья тёмной ткани на манер паучьих лап. То одна, то другая Тень, случайно задетая этими «ногами», падала на землю и продолжая плакать, рассыпалась тёмным песком. Последнее, что я увидел, была морда одного из этих чудовищ: сквозь осколки маски, когда-то представляющей собой прекрасное человеческое лицо, высунулись несколько толстых, фиолетовых слюнявых языков и жадно затрепетали, будто пробуя воздух на вкус.