По воцарении Александра Николаевича я был сослан в Сибирь; эта благодатная весть застала меня в Соловецком монастыре. В Сибири мне было очень хорошо. Муравьев – умнейший человек, он меня не теснил, но пословица справедлива: как волка ни корми, а он всё в лес глядит. Хоть и совестно, а пришлось и друзей обмануть, чтобы вырваться на волю».
Однако предчувствие Герцена скоро начало оправдываться. С приезда Бакунина польская струнка живей забилась в «Вольной русской типографии». Сначала Бакунин помещал в «Колоколе» свои статьи; Герцен предложил ему печатать статьи отдельными брошюрами или в изданиях, называемых «Голоса из России», потому что взгляды друзей расходились, а Герцен не желал печатать в «Колоколе» те статьи, с которыми внутренне не был вполне согласен. Главное несчастие заключалось в том, что взгляды Огарева и Бакунина были как-то ближе, и последний возымел большое влияние на первого. А Герцен всегда уступал Огареву, даже когда сознавал, что Огарев ошибается.
В то время русские приезжали еще много, но более с упреками, с замечаниями относительно симпатии к Польше и заступничества за нее. На эти нападения Герцен отвечал резко, что гуманность – его девиз, что он всегда будет на стороне слабого и не может ценой неправды купить сочувствие соотечественников. В том же году, то есть в 1861-м, приехал из России доктор по фамилии Нефталь с женой. По чертам его лица можно было угадать, что он еврей; впрочем, он и не скрывал своего происхождения. Это был очень знающий медик, он постоянно следил за наукой, и в его практике применялись совершенно новые приемы. Но я сознаюсь, что отнеслась к нему несколько скептически, потому что не имела случая видеть сама его знания на практике.
Заметно было, что Нефтали живут особенно уединенно. Нефталь бывал у нас часто, а жена его всё собиралась сделать мне визит. Не придавая ни малейшей важности визитам, я подумала, что она, вероятно, очень занята маленьким ребенком, за три месяца до того явившимся на свет, и потому поехала к ней первая. Когда мой кеб остановился у дома, в котором Нефтали занимали несколько комнат в нижнем этаже, стало заметно, что какая-то закутанная фигура осматривала подъехавший экипаж и сидящую в нем. Потом мне отперли дверь, и госпожа Нефталь меня очень любезно приняла. После моего посещения она стала присылать к нам с няней своего ребенка, который ежедневно гулял в парке с моими детьми. Но сама госпожа Нефталь всё обещала и откладывала свой визит к нам.
Наконец Герцен пригласил ее с мужем отобедать у нас. Нефталь спросил только, будет ли кто еще из знакомых. Герцен отвечал отрицательно, забыв, что звал князя Долгорукова. В назначенный день Нефтали приехали. Перед обедом я сидела с госпожой Нефталь наверху в салоне, когда раздался звонок и вскоре появился князь Петр Владимирович Долгоруков. Я немедленно познакомила князя с госпожой Нефталь. Они пожали друг другу руки, и завязался общий разговор; потом Петр Владимирович спросил у меня, где мужчины. Я отвечала, что они сидят внизу. Тогда князь встал, чтобы идти к ним в столовую; почтительно раскланиваясь с госпожой Нефталь, он сказал ей, что будет иметь честь представиться на днях. Госпожа Нефталь, как светская женщина, была тоже необыкновенно любезна с князем; но когда он удалился, она с трудом перевела дух и, обмахиваясь платком, сказала: