В отеле, где стоял Гарибальди, с утра гремела музыка; дирижировавший оркестром считал за особенное счастье и честь играть для Гарибальди. Каждый день назначались часы для приема желающих видеть народного героя. Музыка, не умолкавшая ни на минуту, придавала еще более торжественности этим приемам. В дверях стоял швейцар, громко провозглашавший фамилии лиц, которые проходили в дверь, чтобы представиться. Гарибальди привставал с дивана, кланялся, и ему кланялись; иные жали ему руку и обменивались с ним несколькими словами. Он не успевал опуститься на диван, как слышался другой возглас, и другой посетитель занимал место предыдущего. И так в продолжение почти всего дня; живые китайские тени! Во время представления один англичанин буквально вырвал у Гарибальди палку, на которую последний привык опираться, и заменил ее щегольской тростью. Напрасно Гарибальди отказывался от обмена, англичанин настоял на своем. Вообще англичане бывают очень настойчивы, когда решаются завладеть какой-нибудь редкостью. Гарибальди было очень неприятно, и он нехотя подчинился насилию, жалея о своем привычном костыле.
Друзья Гарибальди расположились в другой комнате и тихо беседовали о том, где же и когда состоится официальное свидание Гарибальди с Мадзини.
– Ведь это чад, угар! – восклицал вполголоса один из них. – Бедный Гарибальди, да он мученик здесь!
– Что общего между ним и английской аристократией! – подхватил другой.
Сидя в этом обществе, Герцену пришла мысль позвать Гарибальди к себе. У нас бы он наверняка встретился с Мадзини, и произошло бы наконец между ними это явное сближение, которое должно было иметь такое серьезное влияние на сторонников этих народных вождей. Кроме того, Герцен думал, что хорошо, когда народный герой, заслуживший такую всеобщую симпатию, посещает дом русского изгнанника.
Едва заканчивался очередной прием, как окружающие Гарибальди напоминали ему, что он уже принял приглашение на обед к такому-то лорду. Гарибальди не возражал, но со вздохом объявлял, что готов исполнить свое обещание, хотя и чувствует большую усталость.
Мне очень хотелось взглянуть не на Гарибальди (его я надеялась видеть у нас), а на народные восторги. Они действительно не охладели во всё время пребывания Гарибальди в Лондоне. С этой целью я поехала в Лондон с Герценом. Когда Гарибальди ездил по городу, навещая своих друзей или знакомых, толпа, узнав его, бежала за ним до цели его поездки и оставалась там до его выхода.
Наконец в одну из своих ежедневных поездок в Лондон Герцен привел в исполнение свое намерение пригласить Гарибальди отобедать в Теддингтоне. Но у свиты Гарибальди он встретил большое сопротивление своему плану; республиканская известность Герцена очень мешала в глазах этих тайных реакционеров. Они стали доказывать генералу (как они называли Гарибальди), что он не может успеть в Теддингтон. Генерал приехал всего на пять дней, и по всем дням расписание уже сделано; но на этот раз Гарибальди удивил всех своей настойчивостью.