— Стоять! Теперь поговорим.
Джон остановился.
— Руки можно опустить? — спросил он, не повышая голоса.
Из кабинки донесся смешок — высокий, сиплый.
— Можно. Можешь хоть в жопу себе засунуть. Но учти, вся эта решетка под тобой — сбросовый люк. Сюда раньше дерьмо всякое свозили со всего завода. Отходы, сука-вошь, производства. (Джон опустил руки). Раз в неделю внизу становилась баржа. Люк открывался, отходы — в баржу. Быстро и легко. Чтобы люк открыть, надо рычаг потянуть. А рычаг у меня здесь, в будке. До сих пор работает. Дерну — враз искупаешься, — голос в кабинке заржал.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Джон спокойно. — Работал здесь?
В кабинке глухо выругались. Ствол ружья нервно мотнулся.
— Хватит языком чесать, — сказал со злостью голос. — Слушай сюда, сука-вошь. Я в курсе, кто ты есть. Будешь мне платить, или об этом узнают у тебя на службе. Понял?
— Понял, — кивнул Джон. — И кто я есть?
— Ублюдок ты. Погаными чарами порченый. Мамка тебя в порченом брюхе носила. И ублюдка выносила. Дитя войны, сука-вошь. Все верно, или я где ошибся?
Джон стиснул зубы.
— Не ошибся, — сказал он. — И что?
— Да ничего, — ответил голос с деланным равнодушием. — Поговорили, расходимся. Ты — по своим делам, я — по своим. Мне на почту надо, письмо отправить. Парламентский проспект, девяносто четыре, Бену Донахью лично в руки. Дорогой господин Донахью, сука-вошь! Точно знаю, что в вашей Гильдии завелся поганый ублюдок, звать его Джонован Репейник. Читает мысли с помощью своего ублюдочного нюха. Делайте с ним чего хотите, мое дело — сказать правду. Со всяким уважением, подписи нет.
Джон молчал. В десятке ре внизу плескала вода. Голуби под крышей заходились от страсти.
— Ну так как? — спросил голос деловито. — Чё решил? Да, забыл самое главное-то. Ты, поди, уже мечтаешь меня грохнуть. Так не мечтай особо. Я ж письмо в трех екзеплярах написал. Один екзепляр всегда с собой ношу, другой — дома лежит. А третий — у человечка верного. Ежели со мной чего стрясется, тот человечек мигом письмо куда надо направит. Смекаешь?
Джон полез в карман.
— А ну руки! — заорали из кабинки. Ствол ружья бешено задергался.
— Я за куревом, — сказал Джон. Неспешно достав портсигар и спички, он закурил и выпустил дым в направлении кабинки.
— Ружье-то опусти, — посоветовал он. — Все равно ведь стрелять не будешь.
— Это почему, сука-вошь?!
Джон спрятал портсигар.
— А смысл? Убьешь меня — денег не получишь.
— Я еще те копыто прострелить могу! — пригрозил голос. Джон покачал головой:
— Рискованно. Здесь на лид вокруг никого нет, помощи ждать неоткуда. Пока доползу до людей — истеку кровью. И опять же — не получишь денег. Можешь, правда, сам мне перевязку сделать… — он затянулся, — но это как-то не стильно.