Впрочем, не смотря на свою внутреннюю силу, которую я активно тренировал последние полторы недели, на подобных тренировках, я сам частенько получал по самое не балуйся. Дружинники хорошо дрались: они были обучены не только боксу, но и каким-то восточным боевым искусствам, включающим удары ногами, захваты и броски. Так что даже с одним дружинником справиться без использования энергии оказывалось порой очень непросто, а против пятерых даже мои уникальные способности не помогали.
Я поймал на себе суровый серый взгляд нашего наставника – Бориса Вениаминовича. Он стоял в стороне, наблюдая за схваткой с недовольным выражением на своём морщинистом бородатом лице. Это был пожилой воин, витязь седьмой ступени — один из немногих в роду Птахиных, достигший таких вершин во владении чарами. Поговаривали, что в одном из сражений он потерял ногу, которую теперь заменял механический протез. Но даже если это правда, железная конечность ничем не выдавала себя. Сейчас же он служил старшим наставником и тренером для боярской дружины. Правда, мало кому выпадала честь обучаться лично у Бориса Вениаминовича. Он тренировал только воинов рода, достигших четвёртой ступени. И меня. Я не знал, чем заслужил такое счастье: мне, разумеется, никто ничего не объяснял. Но так распорядился Арсентий Филиппович.
– Плохо, Михаил, – сердито произнёс Борис Вениаминович. – Результат хуже, чем в последние два дня. Ты расслабился. Ты плохо концентрируешься. Продолжаем. Концентрируй энергию. Сосредоточься, не думай ни о чём другом.
— Надо отдохнуть, – возразил я, пытаясь справиться с безжалостной слабостью, срубавшей с ног. – Ещё немного, и меня отсюда уносить придётся.
– Опять пререкаться?! – повысил голос наставник, и я понял, что ляпнул лишнего. Разговоры и особенно возражения старшим здесь не приветствовались. Это стало мне ясно с первых же дней. Иерархия тут была жесточайшая, и если ты ученик, отрок – ты червь ничтожный, тварь дрожащая и вообще пискнуть не смеешь в присутствии старших. А единственное твоё право – беспрекословно выполнять любые приказы и требования тех, кто выше тебя рангом. Казалось бы, ничего нового, проходили всё, но у меня постоянно вырывалось что-нибудь эдакое, как сейчас, и Бориса Вениаминовича от такой наглости буквально перекашивало. Играла роль и предвзятое ко мне отношение: пока что я был здесь чужаком.
– Тебя следует в услужение отправить годика на три, -- сердился Борис Вениаминович. – Чтоб спесь сбить, да уму разуму научить!
– Прошу прощения, Борис Вениаминович, – произнёс я с лёгким поклоном, решив проявить уважение и не накалять обстановку. – Я буду стараться лучше.