Так же как не было бедного вида крестьянских изб с соломенными крышами, стоявших около него. Некоторые из них были окутаны дымом, – видимо, отапливались по-черному. Ни фига себе! Понятно, что деревня отстает от города, но не в такой же степени!
Нет, это не пьянство. Он сошел с ума. Наполеон нигде не бродит до кучи с кучей приблудших французиков?
– Что-то я перебрал, – честно признался Саша к Никите, – какой ныне идет год?
– Да ты ныне у нас шебутной какой-то. Недоперепил что ли давеча? – охотно согласился тот, – а год ныне семь тысяч двести восьмой. Завтрева поедем с тобой на очередной дворянский смотр, а там, глядишь, воевать пошлют под Нарву, как пить дать! Коровы что-то ныне плохо раздоились после отела, крестьяне ленятся пропахать господское поле, с озимыми враздрай, а им под Нарву приспичило лезть. Хлеб нужен!
Они сели за стол с остатками простых вчерашних кушаний крестьянского типа – соленая капуста, моченные яблоки, поросенок с хреном, почти полностью обглоданный, жаренная курица, доведенная до такого же состояния, каравай деревенского хлеба.
Никита перекрестился на образы в красном углу, зачерпнул ковшиком какой-то напиток из небольшого бочонка на скамейке рядом со столом и поставил перед Сашей:
– На-ка, выпей. Дай отдых истомившему телу. И башка оживет.
Саша машинально взял ковш, понимая, что в этот раз ему хорошо приплыло. Ни хрена себе напился, в прошлое уплыл на три с небольшим века. И что делать? Где он? Хорошо что он не чокнутый, но так вылететь из жизни… За что его так наказала судьба!
Похоже, он стал попаданец и залез в чужое тело. А голос этот хозяйский, что-то говорит, но он не слышит.
Напиток оказался холодным пивом, довольно крепким, явно крепленым. Первые глотки прошли тяжело, но потом в голову ударило, по телу растеклась приятная истома. И Саша на одном дыхании допил хмельной напиток из ковша. Ох, наконец-то хорошо! Он откинулся к стене, зажмурил глаза, постаравшись забыть о печальном внезапном перелете во времени почти на триста лет.
«Дмитрий я, – вдруг явно послушал он, – слушай внимательно».
Голос бы сильный, но не строгий, скорее веселый.
Никита, тоже опрокинув еще ковшик и, видимо, изрядно нагрузившись до этого, изрядно опьянел и принялся напевать песню о дворянском недоросле, пошедшем на войну. Но при этом лучше всего у него получался припев с ритмичными словами:
ой-ду-ду, ой-ду-ду
ду-ду-ай-ду-ду,
ух ты ай-ду-ду
– Песня пьяного неандертальца, – привычно определил Саша данную картину, – впрочем, пусть его, расслабляется человек. Не он первый, ни он последний. С завтрашнего дня всем будет весело. Война есть война. Даже без спиртного. Пусть пока хоть не мешает, мне надо подумать.