Всеми покинутая, она тяжко свыкалась с мыслью, что родных больше не увидит, и когда охватывало чувство безысходности, вызывала из памяти Взгляд, обёрнутый в певучую ткань Голоса, и поправлялась надеждой, что они ещё помнят о ней.
– Вы же вернётесь, – говорила сама себе. – Ведь, кроме вас, у меня никого не осталось…
Чтобы тайные друзья скорей откликнулись, Унция читала стихи, делая это вслух и с большим выражением, будто даря кому-то очень дорогому. Декламируя до поздней ночи, она отгоняла страх того, что Голос и Взгляд о ней забыли, и теперь придётся состариться в полном одиночестве.
Впрочем, изредка в её однокомнатное королевство заглядывали посетители из опекунского совета. Визитёры всякий раз останавливались перед надписью на стене, а однажды кто-то так и сказал:
– А ты и правда Ничто, такая худышка! И зачем тебе такое огромное зеркало?
Походив по комнате, опекун задумчиво добавил:
– А ведь оно как раз впору моей ненаглядной.
Принцесса без сожаления рассталась с вещью, ежедневно показывавшей одиночество в полный рост. А, перестав себя видеть, всерьёз задумалась над тем, что однажды сказала Медина.
С некоторых пор, то ли забавы ради, то ли чтобы унизить, опекуны, кроме как Ничто, Унцию не называли. Она даже взялась считать, сколько раз слышала от них это слово. Когда же счёт перевалил за сотню, решила испытать новое имя на тайную силу. Как-то, найдя дверь незапертой, вышла из комнаты и, прикрываясь им, как плащом-невидимкой, направилась к выходу из дворца.
«Ничто» помогло ей благополучно преодолеть коридор, но у лестницы было остановлено господином в пенсне. Препровождённая обратно, девочка решила, что у очкарика какие-то специальные линзы, или имя не сработало, потому что не было родным. А, может, говоря о пустоте, Медина попросту её обманула. Она так и уснула, не чая, что другое предсказание смуглой красавицы сбудется уже на следующей неделе.
Об открытии во дворце музея объявили с большой помпой, – шутка ли, впервые в истории экспонатом выставляли настоящую живую принцессу.
– Радуйся, детка, – седая кастелянша легко затянула Унцию в корсет. – Кому ещё в твои годы посчастливится стать памятником старины!
В подвалах дворца, по распоряжению опекунского совета, устроили разнообразные увеселительные заведения – питейные и закусочные, дабы посетители могли подкрепиться после экскурсии, развлечься, а заодно и пополнить казну молодой республики.
Теперь Унция шесть дней в неделю проводила на своём законном месте. Но эта простая с виду часть царского труда обернулась настоящей каторгой.