Колесо подпрыгнуло на колдобине.
– Черт! – ругнулся парень, подскочив на сиденье и приложившись макушкой о крышу, отделанную мягким материалом, скрывающим металлическую основу.
– Пристегнись, – потребовал Немчинов, выворачивая руль, остерегаясь заноса. Подмосковье нравилось ему гораздо больше покинутой столицы, но дорожное покрытие резко ухудшилось. – Такое ощущение, будто бомбили здесь, а не Москву, – проговорил он, стиснув зубы, и добавил со смешком: – Причем прицельно по шоссе.
До Одинцова добрались быстро, несмотря на то, что изрядно поплутали, пролетев нужный съезд. Город выглядел опустошенным и заброшенным, отстраненным. Ничему и никому не оказалось дела до одинокого автомобиля, подскакивающего на ухабах. Проехав Одинцово почти насквозь, перед разрушенным мостом эстакады Немчинов свернул направо, в новые районы из яркого оранжевого кирпича. В некоторых окнах и застекленных лоджиях сохранились не вылетевшие стекла.
– Поройся в «бардачке», – велел Немчинов. – Фон?
Счетчик Гейгера деловито затрещал, отсчитывая микрорентгены, задумался на долгую минуту и выдал цифру, самому Тиму показавшуюся внушительной:
– Девяносто один.
– Многовато, – цокнув языком, сказал ганзеец. – Но ничего. Ничего, прорвемся.
И джип действительно прорвался, перемахнув через вспученный древесным корнем и пошедший трещинами асфальт.
Въехали в лес – самый обычный, без намека на почти тропические лианы или фиолетовые елки, снизили скорость до тридцати.
– Приехали, малыш, – прошептал Немчинов, – теперь все зависит от тебя.
* * *
День переждали в машине, остановившись там, где тень от деревьев была особенно густой, а как только отгорел закат, снова отправились в путь, доехав аж до старого кладбища. Выбрались из машины, чтобы осмотреться, – и обоим стало не по себе.
Туман стелился по полю, бугрящемуся невысокими холмиками. Забор, ограждающий захоронения, был разрушен, торчащие то там, то здесь кресты фосфоресцировали в неверном сумеречном свете. Несколько могил были разрыты влезшими сюда волкодлаками – видимо, останками удалось поживиться. Однако гораздо сильнее обеспокоили и даже напугали Тима глубокие дыры в земле с ровными, словно спрессованными краями.
– Их не могли раскопать сверху, их разрывали изнутри, медленно, слой за слоем, – сказал Немчинов, озвучивая самые неприятные из опасений Тима.
– Если еще и это…
– Сожрут волкодлаков, сами развалятся, а мы заживем припеваючи, – попытался успокоить его ганзеец то ли в шутку, то ли всерьез.
– Вы сами-то верите?
– Ты, – поправил Немчинов. – Прекращай «выкать». Не особенно соотносится подобное обращение с легендой.