Чего нового хотел вычитать дядька в этом досье? Понять, когда Тим отбился от рук? Да он к ним никогда и не прибивался, если подумать. Или, быть может, Колодезову попросту требовалось время для размышлений. Выгонять Тима он точно не станет – уж в чем, в чем, а в этом сомневаться не приходилось. Изгоняли из поселка всего трижды. В первый раз – непосредственно после катаклизма – поехавшего мозгами мужика, который все рвался на войну, но за неимением неприятеля в прямой видимости устроил стрельбу по своим. Второй раз – Авдеева, который больно уж всех достал воровством, да и сам был гниловатый. Его хотели оставить до последнего, задвинуть на самую низкую должность, да и забыть, как страшный сон. Однако Авдеев сам все испортил: вспомнил лихие девяностые, как выразился Поломойников – один из взявших его бойцов. Забаррикадировался на складе, нашел гранаты, все заминировал и выдвинул ультиматум – именно он должен стать новым главой и паханом, или все подорвет по принципу: не доставайся же добро никому. Дядька согласился на все условия сразу, но застрелить себя не позволил, а на обвинения в обмане только пожал плечами и сказал, что держать слово перед откровенным дерьмом – дело недостойное. Имея дело с дерьмом, сам опускаешься до его уровня. Тим не совсем был согласен с подобным заявлением, но запомнил его крепко. И третьей изгнали женщину, прозванную впоследствии Милкой Вагиной и вошедшую в подростково-детский фольклор наряду с красной рукой, черным-черным городом и шепотом из темного угла. Многие парни, кстати, на полном серьезе не отказались бы от встречи с ней в пубертатный период. На самом деле женщину звали по-другому, но настоящее имя сохранилось разве только в досье, бережно хранимом Колодезовым вместе с прочими. Да и не интересовали ее парни, она предпочитала совершать половые акты с детьми, и ловили ее, как рассказывал дядя Ваня, «на живца». Больше изгоев не было, хотя и дезертирства, и небольшие правонарушения, и проступки случались регулярно. Колодезов не терпел крыс, но даже воров, пойманных за руку, и предателей не карал слишком сильно. Рабочих рук в поселке не хватало, потому провинившихся гораздо выгоднее было направить на наиболее непопулярные занятия, чем убивать, выгонять или на дармовщину кормить в карцере или в камере.
– Я дам тебе шанс одуматься. – По ощущениям Тима, прошло минут десять, прежде чем Колодезов заговорил снова. Голос прозвучал непривычно сипло, но по-прежнему твердо, без примеси сожаления, даже усталость из него ушла.
– Ты только зря потеряешь время, – сказал Тим. – Проще выдать мне автомат и выпроводить взашей.