– Одного?
– Одного.
Колодезов поскреб ногтями под подбородком, прищурился и поджал губы, отчего те превратились в две тонкие бледные ниточки. И, когда Тим уже пожалел о произнесенном, сказал:
– Нет. Один ты до Москвы не дойдешь. Отправлять тебя на верную смерть я не намерен.
Тим удивленно распахнул глаза – не сумел сдержаться.
– Вань, выйди, – велел Колодезов, – дай родичам поговорить по душам.
Конвоир кивнул и немедленно покинул кабинет.
– А ну, шасть на место! – донеслось из приемной, прежде чем дверь закрылась.
– То есть ты поверил мне? – тихо, боясь спугнуть удачу, спросил Тим.
– В то, что хочешь, как лучше? – хмыкнул Колодезов. – Даже не сомневался. И уже давно. В выживании москвичей – тоже, как ты догадался. Метро строилось не только транспортным узлом, но и в качестве бомбоубежища, в том числе и на случай ядерной войны. Было бы странно, если бы за те минуты, за которые до нас долетели ракеты, никто не успел скрыться под землей. Да и удар произошел отнюдь не в ночь глухую, многих он аккурат в подземке и застал.
Тим подумал, что, будь он главнокомандующим вражеской армии, непременно атаковал бы в районе трех-четырех ночи, когда большинство потенциальных противников спит, а метро и прочие объекты инфраструктуры закрыты.
– Тоже удивляешься, почему ударили в такое время? – усмехнулся Колодезов.
Тим кивнул.
– Может, и не могли иначе, – проговорил Колодезов, – а может, обвинений в геноциде испугались.
– Вообще-то именно геноцид они и устроили, – заметил Тим.
– Своему населению всегда можно наплести с три короба: типа только защищались. И я, если уж по совести говорить, отнюдь не уверен, кто начал бучу первым. Может, они, а возможно, и мы. К тому же нельзя сбрасывать со счетов некую третью, четвертую и даже пятую сторону, оказавшуюся в выигрыше от всей этой свистопляски.
– Почему тогда нас еще никто не завоевал?
– Выгодоприобретатели ведь разные бывают. – Колодезов побарабанил пальцами по столешнице. – Чаю хочешь?
– Нет.
– Помнишь отца Федора? Он еще меня упрекал в том, что площадь под молельню выделять отказываюсь, антихристом обзывал, атеистом и антисемитом, хотя уж последнее к чему – вообще неясно.
– В свете того, что Иисус считался евреем, наверное, – хмыкнул Тим.
– Ну, разве лишь, – согласился Колодезов. – А теперь представь такого же Федора, но в десять раз фанатичнее; и адепта не православия, а, например, протестантизма.
– Или ислама.
– Ислам по большей части мирная религия, а в радикальном проявлении – религия захватническая. Мусульмане могли бы раздобыть где-нибудь боеголовку и подорвать во имя Аллаха и смерти неверных, но никогда не стали бы прятаться за чужими спинами. Протестантские секты – иное, эти похуже крыс и верят во всякую мерзость. В той же Америке масса народу на полном серьезе отказывались, например, от медицинских услуг и приема лекарств, считая грехом излечение насланных на них болезней. Да и сам постулат об очищении души через страдание, – Колодезов поморщился, – не мое уж точно.