– А затем, что с саботажниками и тунеядцами разговор особый – пулю в лоб. Все за тебя решают. Я вот слышал, даже женятся не по желанию, а с согласия партии. Прикинь, вызывают тебя на собрание и заявляют: женись на такой-то. И никого не волнует, любишь ты ее или, наоборот, терпеть не можешь.
– Положим, тут ты лишку хватил, – заметил толстяк. – До подобного идиотизма не дошли пока даже красные.
– В Ганзе не так, конечно же? – спросил Данька, но без интереса, лишь бы сказать хоть что-то.
– Само собой. У нас уровень благополучия зависит от каждого конкретного человека. Право сильного в том и заключается, чтобы взять все, причитающееся ему.
– А если не взял? – поинтересовался Тим.
– Значит, на одного хищника нашелся другой, еще более матерый.
– Философия крыс, – бросил неприязненно Данька.
– Или волков, – ничуть не обиделся ганзеец, – были когда-то такие твари.
– Нет, именно крыс. У волчьих с иерархией полный порядок, – заспорил Данька, а Тим почему-то не мог его остановить. Он силился сказать хоть слово, но губы словно слиплись, язык прирос к гортани.
– А мне без разницы, – фыркнул ганзеец, – и мужичкам, с которыми вы чаи гоняли, – тоже.
– Они-то здесь при чем?
Ганзеец фыркнул.
– А ты головой подумай, пораскинь мозгами, – добавил он и рассмеялся.
– Кто ж в наше время путничков за просто так потчевать станет, да еще на «Маяковской»? – риторически вопросил толстяк и тонко захихикал. – Останься вы на станции, обобрали бы и горло перерезали, когда отрава подействовала бы. Но вы с нами идти решили. Сами.
– По доброй воле, – вторил ему проницательный ганзеец.
– Крысы они и есть, – сказал Данька, а потом Тим понял, что спит, или же сбылись россказни про нечисть, поскольку идущие рядом ганзейцы внезапно обзавелись узкими мордами и голыми хвостами.
– Да-нь!.. – он, наконец, сумел разомкнуть непослушные губы, но звуки выдавливал невыносимо медленно, через силу. За то время, которое он потратил, произнося имя друга, тот успел поднять автомат и сразить первого ганзейца – того самого очкарика.
Упали на железнодорожные пути очки в круглой оправе, лишенные стекол. Кто-то – возможно, и Данька – наступил на них. Хруст прозвучал чуть ли не громче выстрелов.
– Сза-ди! – заорал (как ему показалось) Тим, но было поздно. Вторая крыса приставила автоматное дуло к боку Даньки и спустила курок.
Брызнуло алым, черными потеками запятнавшим стену тоннеля, откуда-то сверху раздался гул и будто бы дробь шагов, словно над ними пробежала гигантская сороконожка. Тим рухнул на колени – то ли подкосились ноги, то ли тело оказалось умнее. Пули пронеслись над головой, уходя во тьму. Кажется, стреляли не в него – в существо более опасное, прячущееся на потолке.