. Веселость императора, как полагаем, во многом была вызвана тем, что тревога оказалась ложной.
Наполеон набросал Марии-Луизе несколько строк: «Мой добрый друг. Я пишу Тебе на поле Бородинской битвы. Я вчера разбил русских, вся их армия в 120 тыс. человек была здесь. Сражение было жаркое; к двум часам дня победа была наша. Я взял у них несколько тысяч пленных и 60 пушек. Их потеря может быть исчислена в 30 тыс. человек. У меня тоже много убитых и раненых. Коленкур, начальник пажей, убит, я вручил ему командование дивизией. Я лично не подвергался всем этим опасностям. Моя кровь хороша, погода немного свежая. Нансути слегка ранен. До свидания, мой дорогой друг. Всего хорошего. Твой Наполеон»[2040].
Между тем биваки частей Великой армии тоже стали оживать. Солдаты с трудом, словно в каком-то полусне, поднимались и пытались согреться возле слабо горящих костров. «Никакое бедствие, никакое проигранное сражение не сравняется по ужасам с Бородинским полем, на котором мы остались победителями. Все потрясены и подавлены. Армия неподвижна; она теперь больше походит на авангард», – писал Ложье из 4-го корпуса. «Было очень скверно, – заметил в своем дневнике капитан Бонне из 18-го линейного 3-го корпуса Нея, – холод стал сильным, и подул северный ветер»[2041].
Рано утром Солтык отправился к императорским палаткам, где был разведен большой костер, возле которого грелись дежурные офицеры. Мюрат, ночевавший в одной из императорских палаток, подошел к этому костру погреться; «он справился о здоровье императора и о том, можно ли его видеть. Несколько минут спустя приехал маршал Ней. Оба героя сражения дружелюбно поздоровались друг с другом, и король сказал маршалу: “Вчера был жаркий день, я никогда не видел сражения, подобного этому, с таким артиллерийским огнем; при Эйлау не меньше стреляли из пушек, но это были ядра. Вчера же две армии были так близко друг от друга, что почти все время стреляли картечью”. “Мы не разбили яйца, – отвечал маршал, – потери врага громадны, и нравственно он должен был быть страшно потрясен; его надо преследовать, чтобы воспользоваться победой”. “Однако он отступил в хорошем порядке”, – отвечал король. “Я не могу поверить, – отвечал маршал, – как это могло быть после такого удара?”» В этот момент разговор был прерван, так как император пригласил к себе Нея[2042]. Трудно сказать определенно, о чем именно была беседа императора с маршалом Неем, но достаточно точно можно предположить, что в разговоре с Мюратом, который состоялся чуть позже, Наполеон, осведомившись о состоянии кавалерии, распорядился сформировать авангард из резервных кавалерийских корпусов и пехотной дивизии Фриана (сейчас ею командовал Дюфур), двинуться вперед, овладеть Можайском и расположиться в нескольких километрах за ним. Официальный приказ Мюрату вручил Бертье в 10 часов утра