— Ага. Пизанский, Пизанский дюк.
— Какой такой пизанский? Почему это — пизанский? — опешил начальник охраны.
— А потому, что сокращенно.
Вот, так и повелось: Пизанский или просто Дюк, а что касаемо до сокращать — так то себе дороже.
И так же с тех пор сложилось, что ночует Дюк в бытовке грузчиков на базаре, а днем держит в строгости окружных бомжей и алкашей.
— Ишь, что удумали, лети ваши утки! — басил Дюк. — Даже волк — и тот у логова не куролесит. А вы, лети ваши утки!.. Мы — не гопники, мы — честные бомжи!
А случилось то, что Труха с Кишкой, с Прямой Кишкой.
Ну, Труха — он и есть Труха, что еще о нем скажешь. Рыло испитое, землистое и, точно гриб сушеный, в сплошной сеточке морщин. Маленький, дохленький, пальцем ткни — насквозь пройдет, а, как тот петух недотюканный, так и норовит исподтишка в печенку клюнуть. Кишка, ясный перец, — длинный такой, худющий, постоянно жует и тем не менее вечно голодный. Щетина, удивительное дело, всегда одной длины — трехдневного загула, самое что модно сейчас. И, как в прямой кишке, ничего-то у него не задерживается, лишь капля на носу пожизненно висит.
Так вот, Труха с Кишкой стопорнули какого-то синяка — ну, гекнули пьяного по темечку да, пока тот бекал-мекал, шементом и обшманали. Взяли три с чем-то косых, мобилу, кроссовки-джинсы, ну и, конечно, пакетик прихватили. А в пакете — две бутылки коньяка, коробка конфет шоколадных и разная там прочая хавка-травка по мелочи. По дороге наткнулись на Дюка с Безруким и Королевой Марго.
Безрукий вечно все ломает. Ему даже бутылки нести не дают — непременно разобьет. А у бабы зубы остались только на нижней челюсти — да какие там зубы, осколки одни и то через шаг. Ну, точно — зубцы на королевской короне.
Дюк для начала Трухе с Кишкой мораль в хлебала вправил, а потом — не пропадать же коньяку — все вместе и направились к Ништячке. Так что у них было бухалово, и они суетились.
— Запомни, Труха, — сказал Дюк, подняв первую стопку. — На носу себе заруби! Если еще раз такое случится — тебя там даже и не будет — сам уходи. Лучше сразу сам уходи. И остальных жалеть не буду. Поняли, лети ваши утки?
А тут мобильник запищал. Труха подмигнул, нажал кнопку: «Да?» — слушал, слушал, а потом и брякнул: «А ты скажи ему, пусть на это самое идет, как его, — ха-ха! — чисто на сердечное, в натуре! От всего сердца, мол, и — руки вперед и вместе. Да, да, вот так ему и скажи, чистосердечное одно его и спасет. Ну, бывай», — вновь подмигнул бомжам и загоготал.
И вдруг наш штрих забубнил:
«…и чистосердечная,
словно свирель пасторальная,