Как мусульманам после всего, свершенного вами, относиться к христианству? Тем паче, что истинный Бог давно от вас отвернулся. Вы извратили его Веру, отказавшись от священной жертвы Сунната и объявив воплощенным богом Царя Пророков — Ису!
Но вам и этого оказалось мало! Личность Всевышнего вы делите на три части, уподобляясь многобожникам! И вы еще удивляетесь тому, что правоверные объявили вам джихад!
— На все твои обвинения, Хан, есть ответы, но я не знаю, захочешь ли ты их выслушать, — вздохнул Бутурлин, — тебе удобно пребывать в заблуждении о том, что есть наша вера. Едва ли ты захочешь отказаться от образа христианства, искаженного вашими толкователями…
— Что ж, просвети меня насчет вашей веры, — холодно усмехнулся Валибей, — любопытно будет послушать!
— Тогда вот мой ответ. Мы не делим Бога, как ты сказал, на три части. Мы признаем в нем три начала. Бог есть Разум Творящий, и человек — подобие его.
Для нас Бог-Отец — это живая мысль, Бог-Сын, Христос, — ее воплощение, Бог-Дух Святой — божественное озарение, предшествующее Мысли и связующее Отца с Сыном.
Как созидает новое на земле человек? Сначала к нему приходит озарение, из него рождается мысль, за мыслью же следует деяние.
Скажи, смог бы Господь наделить свое творение, человека, свойствами, не присущими ему самому?
Валибей ответил не сразу. Несколько долгих мгновений он сосредоточенно молчал, взвешивая каждое слово, сказанное московитом.
— Я разумею ход твоих мыслей, — наконец произнес он, — не могу сказать, что тебе удалось изменить мое отношение к вашей вере, но рассуждаешь ты небезынтересно. Подобных мыслей мне до сих пор не приходилось слышать.
Ты говоришь не как верующий, а как философ. Скажи, тебе доводилось читать труды великих греков?
— Я читал списки с трудов Аристотеля, Платона, Демокрита. Из историков — Страбона, Геродота. У меня был хороший наставник…
На сей раз Валибей даже не попытался скрыть свое изумление.
— Не чаял я встретить в сих местах человека, знакомого с трудами Аристотеля, — покачал головой Владыка Степи. — Когда-то, в юности, я сам увлекался философией. Встреться мы с тобой при других обстоятельствах, у нас могла бы выйти увлекательная беседа.
Но ныне между твоим и моим народами идет война, и ты для меня, в первую очередь, враг, а уж потом — собеседник!
— Войну, о которой ты толкуешь, развязали не мы, — урезонил Валибея Бутурлин.
— Не вы, а кто же? — удивленно поднял бровь, татарин. — Помнится, пять веков назад вся земля, до самого Киева, принадлежала вольным тюркам. Потом с севера пришли ваши князья и стали оттеснять нас в безводные южные степи.