— Батюшка, а можно спросить?
— Спрашивай.
— А вот, говорят, есть такой венец безбрачия. Ну мне посоветовали, сказали, надо мне снимать его. Это как, можно? Церковь как, разрешает? Может, через церковь это можно как-то снять?
Старичок поглядел на меня голубыми выцветшими глазами и спросил:
— Как зовут тебя?
— Люся. Людмила.
— А вот чего ты, Людмила, сюда, в храм, пришла? Случайно или как?
Тут уже я задумалась. Вообще-то маршрут у меня был совсем другой, в часть, колею ломать. Как-то само получилось. Вообще не знаю, чего пришла.
— Не знаю. Так получилось. Сошла с автобуса и пришла, — сказала я.
— Ну и хорошо. Слушай. Никакого венца безбрачия на тебе нет. Нет и все. Потому что его вообще нет ни на ком. Есть православная вера наша. И венцов безбрачия в этой вере нет. Значит, и снимать нечего. Не забивай этим голову и все.
— А можно еще? Вы меня простите…
— Говори, — сказал батюшка.
— А вот, говорят, есть заговоры такие. Ну, типа привороты. Ой, простите меня, глупости, наверное, говорю…
— Понимаю, о чем ты… Есть заговоры. И привороты есть. Страшные есть. Очень страшные привороты. На крови. Только стоят они очень дорого. Те деньги, что ведьмы за это берут, — это не плата. Так, ерунда, две-три сотни. Настоящая плата впереди. Человек этот получает печать на чело, невидимую. И живет с ней до смертного одра.
— Печать? — прошептала я.
— От князя мира сего эта печать. Мол, свои люди, сочтемся. Если душа у того человека, что принял помощь от князя мира сего, еще не запачкана вконец, то он сам почувствует это. Не по себе будет как-то. Совесть грызть будет. Днем поутихнет, а ночью грызть изнутри будет. И не будет от этого спасения. В помощь нам она, совесть, дана.
«Так грызет», — подумала я и сказала:
— Так что же делать? Уже двадцать пять, а не замужем.
— Проси у Бога. У Богоматери проси, — тихо сказал старик.
— И что, будет результат? — спросила я.
— А кто ж его знает, — батюшка развел руками. — Результат князь лукавый обещает. И дает. Заговор всегда результат дает. Там все просто. Вот этим заговор от молитвы и отличается. Молитва — это всегда просьба. Без расчета на результат. Просто смиренная просьба. Прошу, Господи, если будет воля Твоя, будь ко мне милостив. А с лукавым не просьба. Там договор. Честно, по-деловому. Ты мне, я тебе. Ты обращаешься в заговоре ко мне за помощью? Хорошо, я тебе помогу. Но только не бесплатно. Могу в кредит, заплатишь потом, мне спешить некуда. Принимает человек такую помощь по безумию и добивается своего. Кто красоты, кто любви, кто денег, кто здоровья. Радуется: вот жизнь удалась. А перед последним вздохом появится, откуда ни возьмись, тот помощник рогатый, о котором ты уже забыла давно, и скажет, суча копытцами: «Ага, добрый вечер! Пора платить по векселям, как раз мое время и пришло!» Никто его не видит, а умирающий человек видит. Потому что перед смертью открываются очи духовные, и он видит то, чего не видим мы. Тогда тянет изо всех сил руку человек перед последним вздохом, перекреститься хочет. А сил уже нет. А впереди вечность. А рядом лукавый копытцами сучит и глазками немигающими сверлит тебя: «Давай, давай! Рассчитывайся, договор помнишь?!»