Правда, после этого звучание «Прощания славянки» неожиданно приобрело восточный акцент. Никакие разъяснения Паренька не помогали. Вавикян внимательно выслушивал его, согласно кивал головой, но в звучании «Тоски по Родине» и «Прощания славянки» все равно продолжало пробиваться восточное начало. Оркестранты-деды пытались решить эту проблему стандартным способом: упрямый армянин несколько раз получил по шее, мол, играй по-человечески. Но виртуоз ничего с собой поделать так и не смог, генетическая память предков оказалась сильнее. Впрочем Паренек, отдавая дань виртуозности кларнетиста, пошел на жертву и все-таки оставил Вавикяна в оркестре. Не нравится — не слушайте, а мне нравится, я к вам в армию не набивался. Так и исполнялись впредь «Прощание славянки» и «Тоска по Родине» с легким армянским акцентом.
Впереди бригады, проходящей торжественным маршем, шагают офицеры управления, то есть штабные. Ну а впереди штабных, то есть впереди всей зенитно-ракетной бригады, чеканит шаг начальник политотдела подполковник Клещиц, корпусной мужчина с волевым открытым лицом. С него, как и с Храпова, тоже не сводят внимательных глаз стоящие на крыльце клуба библиотекарша и продавщица.
Если какому-нибудь малорослому мужчине, например гениальному поэту Лермонтову, постоянно приходилось доказывать окружающим людям, особенно дамской их части, свое право на существование, то у начПО Клещица таких проблем нет. Статная фигура и честное лицо Клещица говорят сами за себя: вот чеканит шаг блестящий офицер-ракетчик и надежный мужчина! Недаром он возглавляет торжественный марш! Поговаривают, что Клещица опасается сам командир бригады полковник Сивашов. Вообще этих ребят из политотдела боятся все, и не только начПО Клещица, а даже почему-то заведующего клубом лейтенанта Пенькова.
Самому Клещицу, впрочем, происходящее не очень нравилось. Дело в том, что оба марша, под которые он вышагивал сейчас впереди всех, являются строевыми маршами царской армии. Политически незрелый репертуар. А это камешек в его огород. Можно сказать — выпад. Это здесь, в этом медвежьем углу, такое может пройти, а в цивилизованных местах этому оркестру уже давно укорот дали бы. Клещиц даже поручал дивизионному замполиту майору Козуху разобраться с Пареньком насчет подозрительного репертуара. Но Паренек заявил Козуху, что его оркестр умеет играть только эти две вещи да еще встречный марш и больше ничего не умеет вообще. Майор Козух неодобрительно выслушал Паренька, пожевал мясистыми губами, записал в сердцах что-то в свою толстую тетрадь в коленкоровом переплете, спрятал ее в сейф, пришел домой и со злости выпил стакан водки.