Утром я встретилась с дядей Кешей у забора.
— Видел я твоего фраерка, — сказал дядя Кеша. — Утром выходил от тебя. Ну и что?
— А ничего, дядя Кеша, — махнула я рукой.
— Жалко мне тебя, Люся. И себя жалко. Только мою колею уже не сменить. Ага. Одну вещь хочу тебе давно сказать, да боюсь, обидишься.
— Какую?
— А не обидишься?
— Давай, дядя Кеша, что там у тебя обидного такого?
— Ну хорошо, скажу. Тетя Маша твоя такого тебе не скажет.
— Ну не тяни резину, давай обижай девочку.
— Знаешь, вот в наставлении по танкам написано — после марша нужно слить отстой из системы.
— Ну ты даешь, и про танки знаешь!
— Танки ни при чем. А фраера эти военные, когда ходят к вам на ночь, знаешь, как говорят? «Нужно слить отстой». Не хочу тебя обижать, Люся, видит Бог. И дело это не мое совсем, понимаю. Не обижайся. Красивая ты, вся в мать, и умная. А муфлон твой носатый ходит к тебе отстой сливать. Вот так. По дурному как-то все. Обидно. Прости, ради Бога.
— А на кого обижаться, дядя Кеша? На колею свою? На городок этот? Не на тебя же. Вот кто там наверху справедливость по людям распределяет так нечестно, скажи? Может, на него обижаться, а?
— Сдается мне, что эта самая справедливость нам, людям, на откуп оставлена. Хочешь справедливости — сделай ее сам. Сколько можешь, столько и сделай. Правда, даром это не проходит, обязательно какая-нибудь гадость тебе за это случится потом. А может, и добро тоже на откуп дано людям. Поставил весной скворечник или котенка подобрал — прибавилось чуток на земле добра. Дал милостыню нищему — и справедливости прибавилось чуток. Напал на тебя хулиган, а ты его зонтиком в глаз, пусть одноглазым походит. Еще чуток справедливости прибавилось. Читал я книгу «Ковчег Шиндлера». Там один немец спас тысячу евреев от смерти в газовых камерах в Освенциме — вот сколько добра на земле прибавилось! Никто, кроме нас, человеков, его сюда подбрасывать, кажется, не будет. Добра не будет, а справедливости и подавно.
— Что-то не спешат человеки подбрасывать добра, а, дядя Кеша?
— А может, и правильно, что не спешат. Со своим добром лучше не лезть без необходимости. На зоне быстро это схватываешь. Просто потому, что за это тебе отплатят злом. Точно отплатят, ага. Если не человек, которому ты сделал добро, так сама жизнь. Проверено. Но многие все равно лезут. Хотя по теории Дарвина должны отсеяться в борьбе за выживание.
Дядя Кеша замолчал, и я замолчала. Стоим так у забора, уходить неохота. Ни мне, ни, вижу, ему. Ну я как женщина жду: ты — начало мужское, активное, говори дальше, а я послушаю.