– Полезешь. Когда к тебе ночью в постель заберутся упыри.
Деревья закрыли болотную воду, но запах гнили держался, воздух был сырой, липкий. Самые высокие и толстые стволы находились в середке островка.
Олег убирал с себя грязь, а Таргитай, вздыхая, сгреб в кучу высохшие стебли кувшинок и сухие ветви – их лежало много.
– Брось огниво!
Олег торопливо развязал мешок, суетливо рылся, едва не влезал в мешок с головой. Таргитай смутно удивлялся, что волхв, который старше на три года, даже не спорит, повинуется.
Таргитай кое-как высек искры, раздул, набросал сверху сухих стеблей, упал на землю и раскинул руки.
– Не пойму, как люди всю жизнь суетятся, таскают, копают, охотятся, приколачивают, вяжут, обтесывают, рубят, чистят, сушат…
Голос внезапно оборвался. Олег в испуге наклонился над Таргитаем, глаза волхва распахнулись во всю ширь. Рожа Таргитая была перекошена, изо рта потек устойчивый храп, а губы кривились в глупой улыбке.
Олег поспешно вытряс из мешка обереги: деревянные, каменные, сплетенные из жабьих жил, вырезанные из косточек кожаниц. Таргитай всхрапнул, заплямкал губами, перевернулся на бок, едва не угодив в костер.
Олег пнул его носком сапога:
– Эй! Просишься в вирий, где светит черное солнце?
Таргитай отодвинулся от огня и, не раскрывая глаз, вытащил из мешка мясо. Олег с отвращением отвернулся. Большая сытость брюху вредит!
– Хвороста маловато, – пробурчал Таргитай. Он с хрустом жевал сочные стебли хвоща. – Принеси, ты же волхв, лесной человек.
– А ты?
– Я? Мы – простые, попелюшные. Был бы теплым очаг, а Лес хоть бы вовсе сгинул.
Олег привстал, оглядывая окрестности. Со всех сторон несет гнилой водой, голоса лягушек доносятся тяжелые, бухающие, словно вбивают в мокрую землю сваи.
– Я лучше послежу за костром, – предложил он услужливо. – Все-таки дело волхвов – огонь. Да и обереги выставлю по старшинству…
– Кого страшат твои обереги? Разве что муху перепугать до смерти… нет, до полусмерти, если твоим оберегом треснуть по башке. Лучше собери ветки, пока светло.
Он лежал на спине, медленно двигая крепкими челюстями. Глаза стали пустыми, в них отражались нависшие ветви. Олег с трудом поднялся, морщась от боли в мышцах. Таргитай по своей тупости не ценит жизнь, этот молодой и здоровый парняга умрет при одной мысли, что надо поработать.
– Не давай погаснуть костру, – сказал Олег, уходя. – Кроме нас, никто ветку не подбросит.
Таргитай дожевал, бережно вытащил свирель. Приложил к губам, набрал в грудь воздуха, но вдруг за ближайшими деревьями заверещало так страшно, будто кого-то придавило деревом. Таргитай выпустил воздух, задумался: подниматься или погодить, а вскоре на поляну, пятясь, вывалился волхв. Брякнулся, упал на спину, перебежал на четвереньках к костру.