Каллина с минуту молчала, медленно расхаживая перед Вителлием. Наконец, она сказала.
— Все это, безусловно, вранье. И я, так и быть, поясню слабые места твоей сказки. Во-первых, у господина Бареева есть племянница, которая служит в моем храме. Так вот, она рассказала мне, что ее двоюродный брат был рыжеволосым и кареглазым. Во-вторых, Кай Томилин рассказал мне, что сам выдумал байку о дальнем родственнике, так как его бывшая дочь провела ночь вместе с тем мальчишкой. Да, да, Кай Томилин, — уточнила она, видя недоумение Вителлия. — Я обменяла его на одного из руководителей патрульного отряда городской стражи. И в-третьих, такое странное стечение обстоятельств: сын вашего друга и дальний родственник, идущий к Руяне или все-таки к Каю. Чьим же дальним родственником он был на самом деле? Все это слабо, Гарадин, — заключила Каллина, — а ведь я наказала тебе говорить правду!
Вителлий посмотрел на нее полуотрешенно. Когда стражники повалили его пол и нанесли несколько ударов по спине, рукам и ногам, он не выдержал и закричал.
— Хватит!
Удары по знаку Каллины прекратились. Вителлия вновь усадили на табурет, и Каллина испытывающим взглядом посмотрела на него.
— Я слушаю.
— Я не знаю: кто он, он ничего не помнит, даже не знает, как его зовут! Это я называл имена наугад, он вроде согласился с именем «Никон», но сначала отреагировал на имя «Драгомир», — сочинял на ходу Вителлий.
— Это уже больше похоже на правду. Ну и почему же ты забрал его к себе?
— Я просто пожалел его.
Каллина скептически посмотрела на него.
— Пожалел?
— Да, а что в этом такого? Моего брата звали Никон, он погиб, утонул, примерно в этом же возрасте. Да и внешне этот мальчик с ним чем-то схож. Когда он отреагировал на имя «Никон», я понял, что обязательно должен помочь ему.
— И опять, такое ненавязчивое стечение обстоятельств: похожие имена, схожий возраст. И зачем тогда было придумывать байки, почему сразу нельзя было сказать об этом?
— Я думал так будет лучше.
— И ты не знал, что он приспешник Алины?
— Если вы имеете в виду: знал ли я, что он может колдовать, то, нет, не знал.
— Ну да, ну да, и из доброты душевной ты так загорелся желанием забрать его к себе. А что же вещи, которые были при нем? Они тебя ни на какие мысли не навели? Что, например, мальчик — всего лишь вор, который сначала строил из себя немого, а потом вдруг заговорил на языке Алины?
— Так считал Кай, — медленно произнес Вителлий.
— Кай — здравомыслящий человек, потому так и считал, а вот ты — либо опять врешь, либо ты — просто идиот. Ну, что ты молчишь? Думаешь, какой вариант тебе больше нравится?