Я отнимаю руки от лица и смотрю на скрипку. Она молчит и не двигается; гриф с завитком на конце не целится в меня, струны не срываются с колков и не тянутся, точно щупальца, готовые придушить. Я снова подцепляю ее одним пальцем, тяну к себе. Она послушно подается навстречу. Такая покорная… такая красивая…
Я поднимаюсь на ноги. Сколько я простоял здесь на коленях? Ноги онемели, колени ноют. Беру в руки скрипку. Она совсем невесомая. Рука на грифе чувствует себя как дома; гладкое дерево ложится в ладонь, словно моя собственная плоть. Я сжимаю гриф. С виду скрипка казалась хрупкой – но нет, она крепкая, надежная.
Когда я держу скрипку за гриф, ее корпус поворачивается ко мне. Пусть так. Я прижимаю ее к плечу, горлу, подбородку. Кто-то точно знал очертания моей шеи и левой стороны лица, едва я чуть наклоняю голову, чуть приподнимаю гриф – и мой подбородок и дерево становятся едины. Так я стою, держа скрипку, долго-долго, зачарованный, полный такого изумления, что в нем уже нет места для страха. Замечаю, что грудь моя вздымается, словно готовится издать ноту, которую услышит вся земля, что ноги расставлены, чтобы удержать равновесие, когда моя музыка покачнет мир. Это похоже на полет: мой вес уменьшается, а сила растет.
Я беру смычок: большой палец сюда, указательный и средний сюда, мизинец отставлен, напряжен и согнут так, точно на нем лежит вся тяжесть смычка. Локоть выше, плечо чуть ниже… вот так: если положить мне на плечо, локоть и запястье доску, а на нее поставить стакан с водой – не прольется ни капли.
Я стою так долго, пока не начинают болеть спина и плечи. Мне приходит в голову, что эта боль – не от напряжения, всего лишь от усталости. Почему-то знать это безмерно радостно.
Я опускаю смычок, опускаю скрипку. Держу их в руках и смотрю на них. Они пока не издали ни звука – но это и не нужно. Открылась дверь и впустила музыку. Открылась дверь и выпустила страх. Мне не нужно играть на этом инструменте, чтобы проверить, не настигнет ли меня затрещина мертвеца. Если бы мне требовалась музыка, это означало бы, что я не уверен, что все еще его боюсь. Но я освободился от страха: я знаю, и это не нужно проверять.
Массони преподал мне урок, Массони вернул мне свободу. Теперь я благодарен Массони и хочу оказать ему услугу: раз предотвратить мои преступления и освободить меня от страха перед музыкой для него важнее всего на свете (ведь он в первую очередь детектив и лишь во вторую скрипач, верно?), я позволю ему отдать мне и эту скрипку. Спасибо тебе, Массони, спасибо за чудесное превращение, что совершил ты с Гвидо!