Из бани Велемир вышел вместе с Черемисиновым. Не стали дожидаться, когда брат — эпилептик придет в чувство. Причем оделись второпях, мелкий предприниматель даже позабыл носки, а Велемир зачем-то прихватил казенное полотенце. Его он замотал вокруг шеи, как шарф. Альма поднялась с земли и двинулась следом. В раскаленном воздухе вновь что-то ржаво скрипнуло.
— Не люблю покойников, — сказал новый знакомец.
— Кого вы имеете в виду?
— Да этого, припадочного… Собственно, отмучился бы, наконец, поскорее, что ли.
— А вы помогите. А скрипит тут кто? — покосился на него Велемир, подозревая нечто механическое и в суставах мелкого предпринимателя.
— А это — старая техника на пристани. Ковши всякие, землечерпалки. Ежели бы их маслом смазывали, то и не скрипели бы. А с другой стороны — чего смазывать, коли все равно не работают? Да и некому.
— Так уж и некому? Полгорода бездельничает. Дурку валяет.
— Работать, может, и есть кому, это я неправильно выразился, да самой работы нету. Потому техника и проржавела, а смазать-то ее не проблема. Было бы кому. Но поди, заведи, коли и масла нету.
«Здорово он все объяснил, — подумал Велемир. — Не иначе, как у Ферапонтова в школе учился. Одно непонятно: как с таким постоянным скрипом в ушах жить? Это что же за железные нервы надо иметь в славном городе Юрьевце?»
До школы они добрались достаточно быстро. Она оказалась сразу же за церковью, будто приросла к ней с торца. Одноэтажное деревянное зданьице на несколько комнат-классов, с дровяным сараем и жилым флигелем, над которым поднималась печная труба. Вся эта конструкция походила на пароходик, который натужно тянул за собой и школу, и саму церковь.
— Вот тут он и живет, — с каким-то придыханием произнес Черемисинов и боязливо постучал в некрашеную дверь флигеля.
Ответа не последовало. Они молча потоптались минуты две. Альма зевнула и улеглась. В конце концов все это бестолковое ожидание Велемиру надоело, и он попросту бесцеремонно пнул ногой дверь. Она сама собой приветливо отворилась, и они вошли внутрь.
В затхлом полумраке ощущалось чье-то дыхание. Велемир набил шишку об косяк, затем ушиб ногу, споткнувшись о ведро, и только после этого разглядел возле занавешенного окна женский силуэт. Тонкая фигура показалась ему до боли знакомой, у него даже перехватило дыхание, а в сердце ударил чугунный рельс. Но в ту же секунду он понял, что ошибся. Женщина отдернула занавеску, впустив в горницу солнечный свет, повернулась и проговорила:
— Здрась-сь-те вам! А мне Матвей Яковлевич велел вас тут дожидаться. Принять, как положено.