— Очень похоже на сперматозоиды, — хихикнула Марина.
— Так оно в каком-то смысле и есть, — согласился Велемир Радомирович. — Ведь языки, даже искусственные, рождаются и живут, а последние еще и клонируют сами себя. Например, итальянский математик Пеано создал «латино-синефлексионе». Эстонец Валь спроектировал «окциденталь». В 1928 году появился «новиаль» датчанина Есперсона. Это уже разновидность идо, в который добавлена суповая ложка окциденталя, для вкуса. К потомкам эсперанто относится «интерлингва». А еще «словио». Этот искусственный панславянский язык был разработан Марком Гуцко. И «фарлинго», язык романского типа, созданный в начале уже нашего, двадцать первого века, Владимиром Фарбером. Менее заметные ветви — это языки «нэо», «эсперантидо» и другие, в настоящее время практически неиспользуемые в живом общении.
— Жаль, нет карандаша и бумаги, я бы конспектировал, — шутливо произнес Вадим.
— А я принесу, — предложил Иван и даже приподнялся с места.
— Нет, не надо! — тотчас же откликнулся юрист.
— Да уж, ни к чему, — улыбнулся Велемир Радомирович. — К наиболее известным языкам подобного типа относятся также идо и бейсик-инглиш. С долей иронии можно упомянуть и суржик, этакую помесь русского с мовой, хохлацкого с москальским, но это уж, скорее, для «домашнего пользования», для «спора славян между собою». Но если серьезно, то Россия также внесла свой вклад в эти проекты. Еще при Екатерине II была создана Комиссия для изучения мировых языков с целью выработки единого универсального языка. А на II Конгрессе Первого Интернационала в 1867 году по инициативе российской фракции была принята резолюция, в которой значилось, что Конгресс считает всеобщий язык благом и что он содействовал бы единению народов и братству наций.
— В гробу мы видели это «братство наций», — промолвила Марина.
— В истории лигвопроектирования имеется любопытный факт создания «музыкального» языка сольресоль, представленный Сюдором в 1827 году в Париже и получивший ряд восторженных откликов современников и различных наград. Фактически это была целая философская классификационная система, но с необычным способом выражения. Формой выражения служили семь нот. Например, «доредо» — это время, «дореми» — день, «дорефа» — неделя, «доресоль» — месяц, и так далее.
Велемир Радомирович остановился, задумавшись вдруг: а не выглядит ли он сейчас в глазах этих молодых людей и своего друга Гаршина как тот же Ферапонтов из Юрьевца? Когда он сам три дня назад с изумлением и раздражением взирал на него, слушаю болтовню «патриарха»? Но, махнув рукой, продолжал. Остановиться уже не мог: