— На что тебе такой союзник? Я же не ты, самоконтроля нет. Смотри, — Зания вытянула вперед трясущуюся руку, — я даже сейчас дрожу, так мое тело жаждет отравы. Этот яд, он помогает мне выполнять обязанности. Притупляет ненависть.
Я закрыла глаза. Я хорошо ее понимала. По-настоящему хорошо.
— Если ты и дальше будешь пить, тебя убьют.
— Мне неважно.
— А мне важно. — Я взяла ее руки в свои и заговорила с убежденностью, идущей из глубины сердца. — Подумай обо всех тех маленьких девочках, которые в будущем родятся у повелителей, вырастут без материнской любви, возненавидят собственную жизнь. Зания, мы можем это изменить! Я не знаю как, но знаю, что это может произойти при нашей жизни. Ты нужна нам. Пожалуйста, живи и будь готова. Прошу тебя.
Ее руки, которые я держала, ощутимо тряслись, в глазах блестели слезы.
— Мне надо выпить, — голос Зании звучал совсем слабо. Затем откуда-то из глубины горла вырвался горький смех.
— Нет, — только и сумела я выдохнуть. Зания оставалась один на один со своим недугом — нельзя было ни отправить ее в реабилитационный центр, ни задержаться и ухаживать за ней, пока очистится организм. Понимая, как и она, что прошу почти о невозможном, я прошептала — и для нее, и для себя:
— Всё возможно.
Я наклонилась вперед, и мы обнялись. Она тяжело дышала и сжимала меня так же крепко и настойчиво, как и прошедшей ночью.
— Сестра моя, — пробормотала я. — Ты справишься.