— Именно шнурки, — решил Макасеев, — верный знак того, что от дачи до пляжа рукой подать…
…На конечной остановке, пережидая, пока разойдутся случайные попутчики, Макасеев изучал расписание движения; отметив путевой лист, резво угнал свой троллейбус водитель; на скамеечке у павильона осталась только сухонькая старушка в высоких ботиках, видимо, встречающая кого-то, может, внука из школы… Но когда Макасеев медленно двинулся по центральной улице, то и дело замедляя шаг, чтобы тщательнее разглядеть дачи, по большей части пустующие, она пошла следом, не приближаясь и не отставая…
— Пакостные старухи, — подумал Макасеев, — …делать им нечего…
Он перешел на другую сторону, направляясь к даче, во дворе которой сушилось на веревках белье, показавшееся ему чем-то вроде домашней живности в этом безлюдном, каком-то мертвом поселке…
— Э-эй! — крикнул он через забор, — дачу не сдаете?
Никого во дворе не было, никто и не отозвался.
— А не подскажете, кто сдает? — еще громче крикнул Макасеев, подождал, словно слушая ответ, кивнул и целеустремленно пошел дальше, удовлетворенно отметив про себя, что подозрительная старуха возвращается к поворотному кругу: где уж ему было знать, что белье на этой даче висело для отпугивания воров, а хозяева приезжали только на выходные…
…Калитка, ведущая на пляж номер три, держалась на одной петле, от входа к воде тянулись многочисленные следы, справа и слева видны были переодевалки, павильон, заколоченное кафе, лодочная станция, под забором которой взад-вперед сновала собачья свадьба; противоположный берег вздымался круто, меж редкими деревьями вился дымок — менее пригодного места для совершения преступления трудно было придумать… Разве что самоубийство, рассчитанное на то, чтобы быть… предотвращенным?
Макасееву на миг показалось, что он уловил чужую логику, вполне сливавшуюся с его собственной версией об истеричке и свободном художнике, однако черные ветви деревьев, росших у самой воды, пропавший нож да местоположение раны заставили его с глубоким вздохом отказаться от приглянувшейся идеи…
— Однако, какой здесь воздух! — удивился он и уже без сожаления, вдохнув еще два раза, двинулся от пляжа мимо одноэтажных, заброшенных дач. Одна из них, в глубине участка, показалась ему подозрительной: калитка была приоткрыта, но серый валик слежавшегося снега у входа свидетельствовал, что она необитаема, — меж тем распахнутая форточка явно говорила об обратном.
— Впрочем, могли и забыть закрыть или ветер распахнул, — рассуждал Макасеев, прохаживаясь вдоль забора и борясь с искушением проникнуть внутрь, благо калитка сама приглашала, то бишь подмигивала… — а может и того проще: облюбовали дачу бесприютные парочки, бичи всякие, пья-пьяни-цы…