— И двух дней не прошло, — подумал я, беря со стола газету, — точь-в-точь, как тогда… надеюсь, что хоть этот не на краденом велосипеде?!
Гордость распирала меня, я, сам того не замечая, улыбался. Сарычев смотрел в полном недоумении, но так и не спросил ни о чем, да и как спросишь… Меж тем улыбался я не только тому, что гнев мой услышан, оскорбление — отмщено; меня восхищала собственная способность видеть во внешне не связанных друг с другом событиях цепь закономерностей: писатель умер, Сарычев прочитал об этом в газете при мне, потому и сказал вслух, я взял со стола газету, которую никогда бы сам не взял, и вычитал в некрологе только то, что похороны завтра, что на Немецком кладбище, а значит там я непременно увижу папу…
— Черт возьми — или что полагается говорить в этом случае, — я купил цветы, напялил синюю, за неимением черной, кепку и, минуя Дом литераторов, где проходила панихида, отправился прямо на кладбище…
Так и простоял несколько часов среди чужих могил, угрюмо наблюдая, как старик с саквояжем и зонтиком медленно движется по дорожке, останавливается у каждой плиты, шевелит губами, разглядывает фотографии, слюнит палец и переходит к следующей могиле…
…Словно читает Книгу Бытия с иллюстрациями…
Когда появлялась похоронная процессия, я приближался к старику, шел с ним шаг в шаг, желая до поры до времени остаться незамеченным, однако раз за разом судьба обманывала меня — лишь в сумерках, оставшись один, я вынужден был признать, что ошибся, спутав то ли день, то ли место…
Странная мысль пришла мне на обратном пути: я зашел в «Советское шампанское» и, отсчитав ровно, заказал сто граммов…
— И этот туда же, — огрызнулась продавщица, сливая мне в бокал сразу из двух недопитых бутылок.
…О, это шампанское!
Ночью в постели под одеялом, обдумывая, почему Бог не услышал меня или обманул, поманив случайными совпадениями, но отказав в главной моей надежде — увидеть папу, я пришел к выводу, что, приняв великое страдание, Бог считает своими лишь страдальцев. Потому-то, оплеванный — я был услышан, оскорбленный — отмщен, а в качестве наблюдателя — отринут…
Я страдал от неосуществившихся надежд: моими были эти надежды, моими и страдания. Господь тут не при чем…
…На следующий день я обнаружил в кармане необычно много денег и понял, что на вечер назначен преферанс; в магазине напротив я купил водки, вина и на оставшиеся — кусок севрюги… Поставив все в холодильник, я задумал назло всем перед приходом гостей уйти — пусть спрашивают, недоумевают, ищут… Или наоборот: встретить и сразу же уйти; ходить по залам ожидания Курского вокзала, вглядываясь в спящих, особенно в спящих девочек, притулившихся на узлах и чемоданах, с поджатыми под грудь коленями, в сморщенных чулках на голубых широких резинках… Я даже усмехнулся, сопоставив задуманное мною путешествие с обходом стариком кладбища: там бестелесные имена, здесь безымянная телесность…