Однако в силу своих размеров Вселенная весьма… нетороплива. Я вижу даже на примере местных существ, с какой неспешностью двигается слон, насколько быстрее поворачивается лошадь, но мыши во много раз быстрее, а уж мухи быстрее даже мышей, но всех по скорости превосходят микробы…
Так что Вселенная, где мысль идет со скоростью света, только от одной звезды к другой, что являются аналогом нейронной связи, и на это уходит несколько лет. Чтобы что-то обдумать и принять решение, нужно вообще даже не тысячи лет, а миллионы, если судить с позиций просто невероятно быстрой по развитию биологической жизни.
Вселенная не вся мыслящая, но вся – живой организм, как вот у человека ноги и руки не мыслят, но выполняют приказы мозга, я же не случайно возник в зоне инфекции! У человека в подобных случаях начинают спешно вырабатываться белые тельца и устремляться к месту заражения…
Я зябко передернул плечами. Что бывает, если белые тельца не успеют или не справятся с угрозой, уже знаю. А когда погибает весь организм, погибают все, в том числе и белые тельца.
– Хороший вариант, – повторил Крякожабер, – Но это же Вселенная создала человека! Не может быть, чтобы это случилось как-то иначе… Значит, она зачем-то создала биологическую жизнь?
Я покачал головой.
– Вселенная не создавала. Это точно. У нее другой план. Она развивается вся. Целиком. Как единое целое, где каждая элементарная частица знает свое место. Закон и порядок!
– Тогда, – спросил он медленно, – как образовался человек? Редчайшая случайность?
Я сдвинул плечами.
– Этого объяснить пока не могу.
– Тогда, – проговорил он еще неспешнее, – можно предположить, что человека Вселенная создала… как бы инстинктивно.
– Что? Зачем?
Он пояснил так же медленно, на ходу подбирая нужные слова:
– Мы многое делаем инстинктивно. Так и Вселенная могла создать биологическую жизнь чисто инстинктивно, как необходимую свою часть, очень важную. Еще даже не зная, зачем она.
Я покачал головой, вряд ли со мной говорит инстинкт, а если инстинкт, то очень продвинутый.
Марианна отыскала в его хлебнице полузасохшие пряники, с торжеством выставила на стол. Я ел тоже, подражая Марианне, а Крякожабер рассказывал про объем мозга, который решает все, и если мозг уменьшится до размеров мозга австралийского аборигена, то человек перестанет быть думающим существом, а превратится в животное.
Я кивал, соглашался, но вспомнил, что там, в лесу, пытаясь понять эту жизнь, принимал облик муравья, но размеры ничуть не помешали думать, так что либо дело не в мозге, либо у меня все иначе.