– Да-да, – сказал младший боевик быстро, – предайте нас в руки правосудия…
Я спросил изумленно:
– А я чем не оно?.. Приговариваю вас к распылению без права восстановления…
Боевик вскричал:
– Только не к распылению!.. Мы же люди!
– Ладно, – сказал я, – здесь нет такого вида казни? Тогда все проще…
Они потеряли меня из виду, когда я сместился в сторону, а я вытащил у боевика нож, двумя ударами вскрыл обоим сонные артерии, и пошел к выходу, чувствуя сопротивление воздуха.
Двое охраняют вход, тоже преступившие закон и порядок. Я ударил их головами о стену и вышел, бросив на пол нож.
На улице тоже все замедленно, к подъезду приближается с черепашьей скоростью автомобиль, я замедлился до общечеловеческой нормы, автомобиль подлетел уже быстрее и замер, скрипнув тормозами.
Я распахнул дверцу, водитель не успел повернуть голову, как я опустился на правое сиденье.
– Привет, – сказал я дружелюбно.
Боевик, которого их старший назвал Вороном, застыл в ужасе. Пальцы судорожно стиснули баранку руля, лицо стало даже не белым, а синим.
– Поехали? – спросил я.
Он пролепетал:
– А как же… как же…
– Да так же, – ответил я. – Ничего не меняется.
– Но мой босс…
– Он преступник, – объяснил я. – Ты не знал?
Он сказал слабо:
– Знал….
– Значит, – сказал я, – тогда, наверное, и ты преступник. Знал и не сказал служителям закона и порядка?.. Приговариваю тебя к распылению…
Он вскрикнул:
– Не надо! Я все скажу!..
– Говори.
Он сказал быстро-быстро:
– Сегодня в порт придет к часу ночи судно с героином. Наш старший и его люди должны встретиться с Первым, тот всегда покупает, и перегрузить в авто…
– Распыление отменяется, – сказал я. – Но ты преступник, а преступники должны быть изъяты из общества.
Он дернулся, но я сломал ему шею раньше, чем он увидел движение моей руки.
Я выждал пару секунд, было желание включить двигатель внутреннего сгорания и поехать на этом удивительном устройстве, уже представляю, как это все происходит, но такое будет незаконно, у меня нет разрешения на вождение, а без него садиться за руль – преступление и непорядок, как сказала Марианна.
Я вылез, дверца закрылась как бы сама, хоть и не сама. На таком расстоянии я могу вот так воздействовать на все, что здесь называют неживой природой, хотя и не могу ее перестраивать.
Все эти существа, пожирающие один другого, на самом деле одно, переходящее из поколения в поколения. И человек всего лишь тот же Адам, от которого все произошли, только раздробленный на отдельные существа, что из-за своей слабости и ограниченности не чувствуют цельности.
Умершие здесь что-то вроде засохших веточек внизу на дереве, а живые и сейчас получают сок от ствола и победно тянутся вверх, борясь с гравитацией.