– Вы можете уходить. Жрец не может покидать селение. Великий Буру запретил жрец покидать селение.
– Что?! – закричал Рафаил, в его голосе звучали истерические нотки. – Но я великий жрец! Я могу уйти и вернуться, когда мне вздумается!
В вертолет, протиснувшись сквозь проход между воинами, беспрепятственно прошли Жак, Траоле и три оставшихся «леопарда». Бонгани тоже прошел за ними и, поставив ногу на лестницу, обернулся. Рафаил бросился следом, но шеренга сомкнулась и ощетинилась копьями. Выход из племени заперли на замок. Он грозно кричал что-то на языке буру и пытался прорвать шеренгу, но острия копий упирались ему в грудь.
Вождь состроил насмешливую физиономию и обронил несколько эмоциональных слов, смысл которых можно был понять без перевода, но добросовестный Ннамди перевёл, постаравшись воспроизвести высокомерный тон Бабатанда.
– Великий Буру запретил. Никто не смеет ослушаться Великий Буру.
– Да что это, босс! – воззвал Рафаил к Бонгани. – Прикажите им! Прикажите своим людям пустить в ход автоматы!
Взглянув на Рафаила, полковник усмехнулся и качнул головой.
– Ты же слышал, – усмехнулся он. – Никто не смеет ослушаться Великого Буру. А ты не мой солдат, ты – жрец Великого Буру.
И поднялся в вертолёт.
– Но я нужен вам! Без меня вам не найти месторождение! – кричал вслед новый жрец племени. Извивающегося Рафаила держали за локти крепкие чёрные руки.
– Великий Буру нам поможет! – крикнул Бонгани перед тем, как люк захлопнулся. – Взлетаем!
Взревели двигатели, лопасти, разгоняясь, принялись резать воздух.
Шум винта выровнялся, пилот потянул ручку управления на себя, и вертолёт, упруго качнувшись, оторвался от земли.
Набрав высоту, вертолётчик начал разворачивать машину к северу, где над зелёными волнами леса возвышалась та самая скала – округлая в диаметре, чёрного отлива.
Рафаил стоял внизу и, задрав голову, смотрел на вертолёт. Воины уже не держали его за руки, в этом не было нужды. Весь облик великого жреца выражал бесконечное отчаяние. Такой вариант у Ловкого Антуана из второго взвода предусмотрен не был.
«Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – думала Кира, рассматривая уменьшающуюся согбенную фигурку. – У тебя началось пожизненное заключение, которое вряд ли будет отменено».
Вертолёт набрал высоту и лёг на нужный курс: это не представляло трудности – черная скала в виде трубы была видна невооруженным глазом. Внизу ровно и стремительно побежало зелёное марево африканского леса, залитого золотистым, ещё не добравшимся до зенита солнцем, а перед глазами Киры плыли воспоминания из детства.