Моя цель – напомнить всем нам, врачам и непосвященным, что даже сегодня, в эпоху самого глубокого и всестороннего внедрения науки в медицину в реальности всегда присутствует некоторая степень заблуждения, даже если обманывают доктора, прежде всего, самих себя. Как медики, мы, безусловно, претендуем на звание целителей и стремимся использовать в нашем деле самые современные методы, предлагаемые медицинской наукой. В большинстве случаев мы являемся именно теми, кем представляемся, но не всегда. Иногда предъявляемые в повестке обвинения абсолютно справедливы. Мы считаем себя теми, кем на самом деле не являемся. В сущности, мы не совсем ученые. Мы обнаружили эмпирическим путем, как в подобных случаях делали наши предки, знатоки гомеопатии, что лекарственное средство, названное циклоспорином, влияет на иммунную систему таким образом, что пересаженный орган от одного человека другому не отторгается. Путем проб и ошибок, почти случайно, мы наткнулись на чудо-гриб, реальные свойства которого никому не известны. Хотя исследования наших лабораторий ежедневно приближают нас к некоторому пониманию его биологии, необходимость лечить пациентов уже сегодня потребовала его использования в клинических целях до выяснения всех основных механизмов. Становятся ненужными тестирование на гистосовместимость, приобретенная толерантность и все истинно научные подходы, разработанные к этому моменту в истории медицины. Никому не пришло бы в голову ставить под сомнение, что открытие циклоспорина – это наука в действии. Но это не так. Применение этого лекарства является проявлением искусства медицины. Если препарат работает и не нарушает условия «Главное – не навреди», мы непременно должны его использовать, а позже по мере возможности представить научное обоснование. Здесь мы имеем дело с вечным конфликтом между ученым и целителем. Пока медицина остается искусством, а именно так всегда и должно быть, их спор всегда будет решаться в пользу целителя.
Я отношусь к тем людям, кто считает, что сам термин «медицинская наука» представляет собой оксюморон. В шестнадцатом и семнадцатом веках наука начала овладевать сознанием целителей. Только гипотетически ее достижения можно было соотнести с диагностикой болезней до начала девятнадцатого века, а с лечебным процессом – еще на пятьдесят лет позже. С тех пор наука о биологии человека превратилась из служанки в самого главного партнера медицины на все времена. Но не следует путать этих союзников друг с другом. Исцеление больных остается искусством и требует целого арсенала навыков и огромного спектра знаний, где важно все – от строения клетки до особенностей психики. Иногда для достижения благих намерений в ход идут даже уловки. До тех пор, пока врачебное мнение, клиническая интуиция и постановка диагноза являются основными компонентами лечения больных людей, да здравствует искусство медицины! И да здравствуют оба самых ненаучных ресурса врача: жалобы пациента и беспокойство о нем.