Трансплантация почек стала прототипом для трансплантации всех остальных органов. Доктор Томас Старзл из Университета Колорадо так верил в возможность успешной аллотрансплантации печени, что не поддался чувству разочарования, даже несмотря на смерть первых пяти пациентов в течение трех недель после операции в 1963 году. Наконец, в 1967 году была проведена успешная операция полуторагодовалой девочке со злокачественной опухолью печени. Она прожила тринадцать месяцев и умерла не из-за отторжения или сепсиса, а от рецидивирующего рака. Все восемь следующих пациентов Старзла прожили от двух до тридцати месяцев. Таким образом было доказано, что операция выполнима. Хотя ряд других центров позже начали выполнять пересадку печени, доктор Старзл, сегодня работающий в Университете Питтсбурга, продолжает оставаться мировым лидером в этой области. Печень – гораздо более сложный орган, чем почка или сердце, однако показатель выживаемости при аллотрансплантации печени составляет семьдесят пять процентов в год для детей и шестьдесят для взрослых. Тестирование на гистосовместимость не играет ключевой роли при трансплантации печени. Подходящий труп для донорства настолько трудно получить, что используют почти любую печень, которая более или менее подходит по размеру.
«Почти любую печень, которая более или менее подходит по размеру». Вдумайтесь в эти слова на мгновение. Это утверждение противоречит всему сказанному выше и любым заумным рассуждениям специалистов по трансплантации. Какая польза от экстраординарных достижений в исследованиях Медавара и Бернета? Какое значение имеет кавалькада глав этой книги, описывающих постепенное слияние науки с медициной? После всего сказанного и сделанного мы трансплантируем печень и сердца, спасая жизни в первую очередь с помощью лекарства, по счастливой случайности обнаруженного (выкопанного, выражаясь буквально) в неизвестном скандинавском грибе, лекарства, реальное воздействие которого все еще настолько неуловимо, что до сих пор не поддается нашему пониманию. Мы используем циклоспорин, потому что это работает, – возможно, позже мы сможем объяснить и это. Это одна из тех многочисленных ситуаций, когда мальчики и девочки из лаборатории должны просто поговорить со своими коллегами-клиницистами из больничных палат, вместо того чтобы указывать им в напыщенной научной манере, как выполнять их работу. Их объяснения могут на многое пролить свет в будущем, но врачи-клиницисты еще на какое-то время останутся впереди.
Из всех неуклюжих конструкций, являющихся частью витиеватых формулировок, используемых в юридических документах, кандидатом на наименее удачную является болезненная фраза «претендует на звание и представляется как», когда она используется против ремесленника или специалиста, которому предъявляется иск за неудачный результат его труда. Этими грубыми словами получателю повестки в суд сообщается, что вопреки его многолетнему профессиональному опыту он на самом деле не квалифицированный член своей гильдии, а лишь некто, претендующий на это почетное звание. Я видел, как самые уверенные в себе хирурги, образно говоря, съеживаются, говоря о своих ощущениях, когда подобная терминология выпрыгивает на них из тесно напечатанных строчек гиперболизированной прозы, сочиненной каким-то ревностным адвокатом. Тогда почему, несмотря на то, что мне так неприятно думать об этом, я поднимаю эту тему и представляю раздел этой книги, посвященный одному из величайших триумфов искусства врачевания?