Tabulae – это серия гравюр, выполненных на деревянных досках размером 48,36×34,29 см. Три из них – изображения скелета, выполненные Калькаром, а остальные – собственные иллюстрации Везалия, демонстрирующие три основных системы кровообращения: артериальную, венозную и портальную. Хотя Везалий по-прежнему продолжал подстраивать собственные наблюдения под данные, приведенные в трактатах Галена, в его работах появились признаки того, что он убежден в наличии некоторых ошибок в утверждениях предшественника; например, он указывает на несоответствия между данным Галеном описанием определенных костей и его наблюдениями. Но о степени его неизбывного доверия к старым описаниям можно судить по тому факту, что он изобразил на одной из пластин несуществующую rete mirabile (чудесную сеть), спиральные сосуды, которые Гален якобы обнаружил у основания мозга.
Tabulae была переходной работой. Хотя во всех основных моментах она представляла собой экспозицию анатомии и физиологии в соответствии с учением Галена, это была первая попытка преподавателя медицины создать учебное руководство такой точности и качества. Самое важное то, что в Tabulae Anatomicae Sex уже присутствуют первые неуверенные намеки на будущие величайшие заслуги автора перед наукой – освобождение анатомии от ига авторитетов. Следующий небольшой шаг вперед Везалий сделал спустя месяц, когда опубликовал пересмотренное издание работы, которую два года назад он помогал подготовить Гюнтеру из Андернаха. Эта новая книга содержала поправки к нескольким второстепенным концепциям Галена.
Обе публикации Везалия были встречены с энтузиазмом, но еще более популярными были его лекции. Студенты толпились в амфитеатре, чтобы увидеть своими глазами новый метод обучения анатомии и рассказать о нем в других итальянских городах. По приглашению болонских студентов в январе 1540 года он провел серию анатомических демонстраций в этом городе. В течение нескольких недель он утолял страстное желание учащихся посетить его лекции, благодаря которым он стал знаменитым.
В жизни многих революционеров наступает момент, когда необходимо сделать смелое публичное заявление. Благодаря слову или поступку, согласно плану или по наитию, новый принцип, который до этого был бесформенным зародышем, неожиданно обретает вполне конкретные очертания. И с этого момента новая струя набирает силу, толкая своего создателя вперед, иногда с такой скоростью, что он теряет контроль. При счастливом стечении обстоятельств и наличии сторонников только что провозглашенный принцип становится движением и доктриной, начиная самостоятельную активную жизнь, в политике часто короткую и, в конечном итоге, несущественную; в науке же, как правило, становясь предвестником нового видения в истории идей.