Буддисты считали, что гнев — тигр внутри нас: когти гигантской кошки рвут тело, в котором он затаился. Чтобы получить шанс на спокойствие, а также на ясное мышление, нам нужно укротить тигра раньше, чем он погубит нас. Мы должны остерегаться желания, но побеждать гнев, поскольку негодование причиняет боль не только нам, но и многим другим людям. Стоиков часто критиковали за строгие правила и дисциплину, на деле же они стремились к внутреннему достоинству и пристойности, которые защищали их и их близких от опасных страстей.
Баскетбол был для Майкла Джордана убежищем, игрой, которую он любил и которая приносила ему удовлетворение. Но в погоне за победами и доминированием он превратил ее в незаживающую рану, которая не затягивалась, никогда не прекращала кровоточить и болеть. Она, возможно, стоила ему еще нескольких лет с титулами, а также простого наслаждения от включения в Зал славы баскетбола в Спрингфилде.
Это не может быть тем, чего вы хотите. Не может быть тем, кем вы хотите быть.
Вот почему мы должны вытеснять гнев любовью, благодарностью и целью. Наше спокойствие зависит от умения замедлиться, отказаться от злости и перейти на другое горючее. Новое топливо помогает нам побеждать и строить, при этом не ранить других людей и не вредить нашим делам и шансу жить в мире.
Все, что ты видишь, в чем заключено и божественное, и человеческое, — едино: мы только члены огромного тела[93].
Сенека
Астронавт Эдгар Митчелл полетел в космос в 1971 году. Он смотрел на голубой шарик нашей планеты с расстояния почти в четыреста километров и ощутил, как его «накрыло». Позже он описал свое состояние как «мгновенное глобальное осознание, ориентация для людей, сильное недовольство состоянием мира и стремление что-то с этим сделать».
Земные склоки с такого расстояния внезапно показались мелкими. Пропали различия между нациями и расами, исчезла ложная важность тривиальных проблем. Осталось только ощущение связности и сопереживания — для всех и для всего. Единственное, о чем думал Митчелл, когда видел планету из тихой невесомой кабины своего космического корабля, — схватить бы всех эгоистичных политиков за шею, притянуть сюда и сказать: «Смотри, сукин сын».
Он не злился. Наоборот, он был спокойнее и безмятежнее, чем когда-либо в жизни. Ему хотелось, чтобы у государственных лидеров, людей, которые, как предполагается, должны работать ради своих сограждан, было такое же понимание, что и у него: осознание, что все мы едины, что все мы здесь вместе и что это — единственное, что по-настоящему имеет значение.