Генерал Бонапарт очень быстро взял из системы Сьейеса то, что ему требовалось, а именно отмену выбора депутатов всей нацией. Сьейес предложил составить списки людей, имеющих право быть избранными, из которых Сенат мог бы выбирать представителей народа, именуя их трибунами и законодателями. Сьейес, разумеется, изобрел эту систему не для того, чтобы установить во Франции деспотическое правление. Он замыслил также и некоторые противовесы, призванные смягчить изъяны новой системы, однако Бонапарт, нимало не беспокоясь о противовесах, усвоил самое главное: выборов быть не должно! Метафизика Сьейеса укрывала, как плащ, или, скорее, как туман, намерение Бонапарта, мечтавшего лишь о власти. Выборов быть не должно — так велел Сьейес.>103
Итак, не военный, а философ отказал гражданам в праве избирать своих представителей — том единственном праве, благодаря которому общество может влиять на власть. Право это подобно чистым водам, животворящим государство, тогда как несменяемые палаты подобны прудам, в чьих стоячих водах легко завестись порче. Монархии, а быть может, даже республике потребны государственные должности наследственные и пожизненные, потребна консервативная аристократия, однако утверждением налогов должны заниматься представители, выдвинутые самой нацией.
Убедившись, что он имеет дело исключительно с наемными служащими, назначенными на свои посты другими наемными служащими, генерал Бонапарт уже не сомневался в своем могуществе. Громкое звание трибуна обеспечивало своему владельцу жалованье в течение пяти лет;>104 славная должность сенатора сохранялась за получившим ее счастливцем пожизненно; Бонапарт очень скоро понял, что одни пожелают приобрести те преимущества, которые другие захотят за собой сохранить. В государстве больше не осталось никого, кто получал бы какие-либо права непосредственно от народа. Своего рода обходной маневр, заключавшийся в том, что право назначать трибунов и законодателей было предоставлено Сенату, давал Бонапарту лишь еще большую уверенность в собственной власти. Все эти разные палаты, рождающиеся из одного и того же источника, подтверждали не что иное, как лицемерие деспотизма, рядящегося в разные одежды. Генерал Бонапарт приказывал, чтобы его собственную волю объявляли ему на разные голоса вечно мудрый Сенат, по заказу бурный Трибунат и поневоле молчаливый Законодательный корпус, и этот-то трехчастный хор и призван был изображать нацию, хотя единственным его корифеем был один и тот же властитель. Когда дело было сделано, первый консул наградил Сьейеса поместьем, с тем чтобы выставить философа падким до материальных благ и таким образом окончательно лишить его популярности.