Я хотела закричать, но не сумела.
Тень за мгновение преодолела расстояние до меня, склонилась ниже, и тьма растаяла, являя передо мной мадам Роксану с тростью в руках.
Она нажала на набалдашник, приводя в действие скрытый внутри механизм, и трость плавно сложилась внутрь себя до размеров чуть больше ладони.
– Женский вариант, – пояснила мадам, пряча получившийся цилиндр в складках платья. – Почему-то историки считают, что таких тростей всего три, но это ошибка. Когда мой дядюшка заказывал у мастера-артефактора четыре экземпляра, он специально настаивал, чтобы одна из них легко могла поместиться в женском ридикюле. Он будто заранее знал, что, возможно, когда-нибудь она поможет мне. И угадал. Его трость не спасла, но я сумела выторговать себе жизнь в обмен на вечное служение Богу, оставив себе пару побрякушек из прошлой жизни.
– Я не понимаю, – еле ворочая языком, пробормотала я.
Голова кружилась, а меня подташнивало…
– Позволь представиться, – мадам Роксана вытащила из портьеры шнур, которым та была привязана, и принялась закручивать его вокруг моих ног и запястий. – Эрнеста де Латисса, единственная племянница Клода Пятого Сверженного, она же аббатиса ордена Святого Антуана, служившая Богу верой и правдой, пока ей не надоело. Думаю, в этом месте можно было бы сказать «Аминь». Но за годы службы в монастыре меня выворачивает от этого слова.
Говорят, от шока или ужаса у людей пропадает дар речи, и если несколько мгновений назад я не могла вымолвить ни слова, то сейчас, когда мои глаза расширились от признания мадам Роксаны, а кровь вскипела от паники, мозг судорожно осознал в одно мгновение все и сразу.
Всю опасность, все последствия, которые мне будут грозить, если я не придумаю, как спастись.
И я закричала что есть мочи. Надеялась, что через сломанную раму открытого окна меня услышат, но резкая оплеуха обожгла щеку, а следом мне в рот запихали платок.
– Ну вот скажи мне, – все еще сидя напротив меня на корточках, произнесла Роксана, – почему ты просто не спряталась, когда все произошло? А?
Я гневно замычала, скашивая глаза на кляп.
– Ну да, ну да, – согласилась Роксана, – похоже, я и вправду старею, становлюсь непоследовательной. Но это ради твоей же безопасности, Беллатрис. Я бы могла тебя убить, но… даже сейчас я сентиментальна.
Она поднялась и вздохнула.
Обошла комнату кругом, залезла в один из дорожных сундуков, который я раньше не особо замечала. Долго там что-то искала.
Я же все это время мычала и елозила по полу, пытаясь высвободиться.
– Прекрати! – осадила меня Роксана, не отвлекаясь от сундука. – Разбудишь мою спутницу в соседней комнате, и тогда тебя точно придется убить. А так… у нас есть пара часов до рассвета, чтобы ты осталась жива… Да где же оно? Настойка ромуса, не то… корень сон-травы… ага. «Забвение».