Продолжаются тёплые солнечные дни. Сегодня с Божией помощью уложу заготовленные и сваленные в кучу дрова, продолжу разбираться в келье и в небольшой пристройке, служащей кухней и кладовкой одновременно. Потом, Бог даст, сделаем с отцом Памвой небольшой ремонт к зиме. Ну, с Богом. Пошёл.
Вечер того же дня
Как жаль, что я не художник. Хотя Иисусова молитва названа святыми отцами духовным художеством, и потому мы призваны быть художниками...
Сейчас жалею, что не живописец, оттого что впервые передо мной открылся вид, как с самолёта. Келья выше облаков. Облака белым пышным плотным покрывалом легли над морем. И если продлить их горизонтальную линию к моей горной террасе, то они окажутся точно под ногами, как ковёр. А несколько дней назад открывался прямо противоположный вид: море просматривалось на многие километры, воздух был настолько чист и прозрачен, что стала видна континентальная Греция. Вдали виднелись острова, отстоящие от нас примерно на сто пятьдесят километров, а за ними на горизонте гора, за которой, как мне пояснили, дальше по курсу Афины. И всё это, как на ладони. На ладони Божией.
Слава Тебе, Господи, сотворившему всю красоту сию! Ты и есть Сама Первокрасота. Дай мне, грешному, красоту кающейся души, красоту спасения и вечной жизни с Тобой. Аминь.
А у моих ног сейчас рыжий кот. Он пришёл из Ипатьевской кельи впервые. Их там двое. Два брата. Молодые ещё. Этот, что пришёл, ручной и добрый, но крысобелок[2] и змей они оба отлично ловят. Я сразу угостил кота рыбными консервами, чтобы он гостил у меня почаще и даже жил, если захочет. У отца Рафаила, кажется, во всех пустынях жили коты. Кот доволен, ластится к ногам. Вот он пошёл осматривать моё отшелие. Мурлычет. Я буду звать его «Абрикос», он рыжий, точь-в-точь, как в книге «Начальник тишины» у отца Серафима.
...Кот уже отличился и не лучшим образом. Вместо крысобелки или змеи поймал птичку! Я его поругал и сказал: будет птичек ловить, не дам больше рыбы. Конечно, крысобелка и змея — такая же тварь Божия, как птицы, да и как сам кот. Всех жалко, вся тварь страдает из-за человека. Господи, помилуй.
Уже стемнело, но пишу ещё на дворе. Облака по-прежнему под нами. Теперь они в золотистых отблесках уже скрывающегося солнца. Чудо... Здесь каждый день — другой вид.
Иду пить чай.