За окнами выл ветер, но большая голландская печь гудела от жара. Мы сидели в музыкальной гостиной, где все годы с тех пор, как я был мальчишкой, собирался семейный совет. Теперь гостиная была уже не такой уютной, как прежде, ее портила бетонная лестница запасного выхода. Но по старой привычке мы все-таки именно здесь обсуждали свои проблемы.
— Мне кажется, я знаю, почему убили Свена, — сказал я. — Мне кажется, я знаю также, кто его убил. Но я не вполне уверен. Я должен добыть доказательства.
Мать молчала.
— Добыть доказательства практически невозможно. Карл Юрген Халл сделал все что мог. Он прочесал всю трассу для гольфа в Богстаде, взял отпечатки обуви практически всех членов гольф-клуба. Все друзья и близкие Свена были подвергнуты тщательной проверке. Более того, вчера я узнал, что Карл Юрген проверил даже сведения двадцатилетней давности. Практически он знает о нас все — кроме того, кто же убил Свена. Что касается Эрика… — продолжал я.
— …То он умер от сердечного приступа, — закончила мать.
Я уже собрался рассказать ей об Эрике, но передумал.
— Мама, может быть — слышишь, может быть, Эрик тоже умер насильственной смертью.
— Но как же вскрытие?…
— Кристиан объяснит тебе как-нибудь в другой раз. Я не хотел тебе говорить, Кристиан сказал это только нам с Карлом Юргеном. Но поскольку завтра мы соберемся здесь все вместе и правда о смерти Эрика может всплыть наружу, я хотел бы на всякий случай тебя подготовить.
— Все это будет невесело, Мартин.
— Нет, возможно, это будет чертов… ужасно.
Она помолчала.
— Расскажи, что я должна делать, — наконец произнесла она.
— Видишь ли, мама, — начал я, — я составил план.
— В чем он заключается?
— Я не могу рассказать тебе подробности, мама. Но ты должна сыграть роль.
— Что за роль?
— Заботливой матери.
— Кажется, я и в самом деле заботливая мать, сынок, — сказала она, вздохнув.
— Знаю, — ответил я. — Вот почему от тебя не потребуется больших усилий. Так вот, мама. Свет выключают в 11 часов, верно?
— Да, и я хочу, чтобы вы отправились спать до того, как его выключат. Я не хочу, чтобы в доме жгли свечи.
— Вот-вот! В этом и состоит вся твоя задача, мама. Тебе надо будет настоять на том, чтобы мы шли спать. Ты должна следить за часами — впрочем, ты делаешь это всегда, когда отключают свет. Но в этот раз ты должна быть особенно бдительной. Ровно без четверти одиннадцать ты должна произнести свою обычную тираду. Почти наверняка тебе станут возражать…
— …Но я не стану обращать внимания.
— Вот именно, мама. Что бы мы ни говорили, пусть даже я или Кристиан, ты будешь настаивать, чтобы мы шли спать сию же минуту, но — это очень важно — чтобы я остался и погасил все лампы. Что бы ни говорилось, мама, даже если речь будет идти о жизни и смерти, даже если сам Закон, я имею в виду Карла Юргена, попросит тебя немного подождать, ты должна быть непреклонна. Все, кроме меня, должны разойтись не позднее чем в десять пятьдесят. Сможешь ты этого добиться, мама?