— До меня дошли слухи, что ты женил дочь на слуге, — обратился он к гостю, — а потом выгнал дочь и не заплатил слуге платы. Я отправлю тебя завтра в Синедрион, чтобы там тебя судили за это.
— Я признаю свою вину, — ответил царь Раббат-Аммона. — Я сожалею о том, что сделал это. Делай, как считаешь нужным.
Тут в зал вошла юная девушка, и Соломон сказал:
— Теперь я открою тебе, что я твой зять, а это твоя дочь.
После этого Соломон обнял царя Раббат-Аммона, и была большая радость.
На следующий день сыграли великолепную свадьбу, и гости одновременно праздновали два события: завершение постройки Храма и свадьбу царя Соломона.
А дочь царя Раббат-Аммона родила потом Ровоама.
КОММЕНТАРИЙ К СКАЗКЕ 57 (ИФА 723)
Рассказано Шимоном Габаем, родом из Йемена, Элишеве Шонфелъд в 1959 г.
Культурный, исторический и литературный контекст
Эта сказка является одной из наиболее популярных историй в еврейском фольклоре. Только в раввинистической литературе можно найти десять ее версий или, по крайней мере, аллюзий на нее, еще больше их в средневековых и современных антологиях. В Средние века эта сказка вошла в европейскую нарративную традицию, и в ней стали фигурировать европейские персонажи. В еврейской традиции героями сказки являются божественный посланник царь Соломон и демон Ашмедай.
Обсуждение фигуры царя Соломона в фольклорных традициях см. в комментарии к сказке ИФА 10027 (наст. т., № 21).
Ашмедай (Асмодей)
Начиная с раввинистического периода Ашмедай известен в еврейской традиции как «царь демонов» (ВТ, Псахим 110а) [1]. Столь высокого титула он достиг, долгое время выступая в роли демонического персонажа в народных рассказах и преданиях. С большой вероятностью можно предположить, что его образ был заимствован евреями из зороастрийской культуры, однако проследить его демоническую родословную до истоков, разумеется, практически невозможно. Большинство ученых предполагают, что имя «Ашмедай» происходит от авестийских слов aēšma и daēuua или от пехлевийского (среднеперсидского) xēšm-dēw, что означает «демон гнева». Однако Луи Грей (1875–1955) отметил, что «образ иранского Aēšma настолько отличен от образа Асмодея, что едва ли возможно считать их одним и тем же персонажем». Он утверждает, что существенно ближе к Асмодею персонаж Авесты Asmō-daēva (или Asma-daiva в среднеперсидском произношении): второе слово его имени означает «демон», а первое — «небеса». Затем Л. Грей делает вывод: «Имя Асмодей означает “демон неба”, хотя у иранцев богом физического неба был Асан, и изначально он был не кем иным, как Ахура Маздой, который прежде всего являлся обычным богом неба. Понятно, что в еврейской традиции он превращается из главного бога в главного демона» [