В июле 1887 г. он уезжает в Бельгию и чувствует себя там в относительной безопасности.
По его возвращении в Париж некто С…, человек, занявший у него деньги, начал действовать заодно с его преследователями: по ночам они расхаживают по улицам и во всеуслышание выкрикивают оскорбления в его адрес, они же сняли комнату этажом ниже и собираются там, понося его и говоря непристойности о его жене и дочке. Этот С… особенно настроен против него, потому что больной требует у него взятые им в долг три тысячи франков. В это время он начинает испытывать действие электричества, которое не дает ему спать: они со своей машиной» мешают ему есть, оправляться, «всячески над ним издеваются». Они «парализуют» ему руки и ноги, иногда вводят ему в головку полового члена иглу — она входит в тело, начинает действовать и у него возникает эрекция и истечение семени. Он слышит звонки в ушах и одновременно испытывает возбуждение в половых органах: наверно, говорит он, они чем-то вертят, от чего у него звенит в ушах. Примерно в то же время «они» начинают называть словами все, что он делает или думает, повторяют за ним все, что он сказал, предрекают, что он скоро умрет. Обратиться с жалобой в полицию он не решается: потому что плохо говорит по-французски.
Теперь он не рискует выходить на улицу иначе как вооруженный револьвером: поскольку они всюду следуют за ним и везде его оскорбляют. Слежки за собой он не видит, но постоянно слышит ругань. Он попадает в больницу — в первые дни его пребывания в ней галлюцинации продолжаются: он по-прежнему чувствует «уколы» в голову, в половой член. Постепенно, однако, он делается спокойнее; дети его в это время переезжают и его в июле 1888 г. выписывают. В октябре того же года он навещает в больнице знакомых и с печальным видом рассказывает им, что травля и мучения возобновились — он хотел бы уехать из Парижа, чтобы уйти от преследователей. Дети говорят про него, что за время болезни он стал менее ловок и проворен. Ему мешают работать, не дают запустить машину, у него горят иглы — он сам не знает, как «они» умудряются делать это. Он слышит, как они расхаживают по комнате этажом выше, называет имена своих бывших учеников по училищу. Его оскорбители собираются по ночам в комнате этажом выше, днем — там же и этажом ниже, иногда говорят за стеной у соседа. Они повторяют его мысли, ловят его на каждом слове, он часто вынужден против воли отвечать им. Ему посылают электрические разряды, «всегда одни и те же», он чувствует в особенности уколы в области темени, они «воздействуют ему на мозг». Ночью он оставляет дверь открытой и караулит с револьвером в руке, иногда зажигает лампу, идет искать врагов на лестнице; однажды вечером нашел там свою жену и — набросился на нее с кулаками. Когда дети пытаются урезонить его, доказать, что он ошибается, он приходит в ярость — два сына его вынуждены были уйти поэтому из дома. В октябре он обвиняет одного из сыновей в том, что тот был вместе с его врагами в соседней комнате и обсуждал с ними, как вернее навредить ему. Напуганные его поведением, соседи пишут жалобу, и его задерживают. «Это все тот, которому я дал в долг денег, говорит он, они же мне ясно сказали, что заставят меня съесть больше, чем я с него требую».