Тот пожал плечами.
— Ну, поверить, положим, не поверил, но рискнуть рискнул. Было что-то в его глазах. Он не только умирать не хотел, но и мараться тоже. Может и вправду верующий. Или сильно осторожный. Не знаю. Но пошел он и договорился со своими. Сдали они нам объект на условиях, что, мол, они героически сражались, но силы были не равны и все такое. Чтоб, значит, не звучало в новостях, что они добровольно нам склады передали. Ну, я подумал, что ничего такого в такой просьбе нет и дал согласие. Посидят в плену полгода-год и поедут к себе в Фатерлянд жить-поживать.
Слащев хмыкнул.
— Везет тебе, Емец, на такие чудеса. То мосты купил в Восточной Фракии, то склады в Курляндии.
— Обижаете, ваше сиятельство. За мосты, да, имел место такой факт, но за склады в Курляндии мы денег не платили. Да и не взял бы их фельдфебель. Не ради денег он. Вижу я натуру человеческую и не предлагаю того, чего он делать не станет.
— А предлагаешь то, к чему душа его стремится?
— Ну, навроде того. Алчен — предложу денег, верующий — спасение души, трусоват — жизнь, тщеславен — славу. Ничего в этом нет особо нового. Человек слаб и нужно в нем эту слабость найти. Я и ищу.
— Молодец. Так, а что с командой и офицером тем? И где они вообще?
Подполковник указал на какой-то сарай, который охранялся полудесятком часовых.
— Ну, а что там могло быть. Притаились, встретили, проводили отдыхать. Даже особо стрелять не пришлось. Гауптман немецкий, кстати, отдельно отдыхает, я его приказал особо охранять, уж больно у него в портфеле бумаги были интересные. Да и офицер он, как же ж можно держать его с солдатами? Гаагская конвенция и все такое. Мы ж не варвары.
Слащев рассмеялся.
— Да, братец, а ты еще тот рассказчик! Ну, веди, показывай трофеи.
— Ну, это мы всегда рады. Прошу, ваше сиятельство. Там есть на что посмотреть, уж поверьте моему слову. А взрыватели мы уже сняли.
Несколько минут граф осматривал склады и прикидывал сколько здесь всего и сколько тысяч погибло бы, если бы это все взорвали.
— М-да… Вот что, Емец. Вызови сюда спецов из Военно-пропагандистского управления. Думаю, что они знают, как это все подать миру.
— Слушаюсь, ваше сиятельство.
— И, да, готовь место под орден. Подам на тебя сегодня представление на «Михаила» или, если не получится протолкнуть, то, как минимум, на «Георгия». Но я постараюсь.
— Благодарю, ваше сиятельство. Честь в Служении!
— На благо Отчизны.
ИТАЛИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
— Что случилось? — Маша обеспокоенно смотрела на меня. — Точнее, что еще случилось?