– Где может прятаться негодяй? Какие места он выбирает?
Кучер долго думал, а потом предположил:
– Может, на промыслах? Там теперь куча мала. Прописку не спрашивают. Люди берутся с ветру. Вокруг каждой станицы куча буровых, а при них сложились поселки. Даже синематограф имеется. Спрячься там и кури табак.
– Просто так не поселят, – стал спорить мыловар. – Нужно согласие начальника буровой. А зачем тому лишние люди на участке? Тем более гопники[61].
– А у казаков в станицах? – предположил сыщик.
Братья стали возражать:
– Там атаман, урядник. Конечно, с нефтяным народом они запутались вконец, могут сначала чужака и не приметить. Но потом непременно обнаружат. Спокойнее к дурноселам[62]. Они лихие, всех примут, кто заплатит.
– Дурноселов теперь стали прижимать, – напомнил Лыков. – Там, где нефть. А где ее нет, там и спрятаться труднее – малолюдно.
В итоге так ни до чего и не договорились. Арестанты обещали еще покумекать, а взамен попросили перевести их в общую бздюльню[63]. Скучно, мол, в одиночке.
Начальник тюрьмы Шпилевой наседал на статского советника с тем же. За питерцем было записано уже немало арестантов: Цук Кайтлесов, Савелий Каранд, Колька Маштак, Осип Вострый, шесть боевиков Довгило и сам мыловар с кучером. Кроме шестерки, остальные сидели порознь. Так было удобнее сыщику. Шпилевой просил хоть как-то уменьшить число занимаемых «лыковскими» арестантами камер. Тюрьма, подобно всем другим цинтовкам в России, переполнена. Пощадите, ваше высокородие, другую публику, ни за что страдают…
Лыков приказал посадить родственников в разные общие камеры. А через полчаса вызвал кучера на повторный допрос. Ему показалось, что тот более склонен к откровенности. Но в присутствии двоюродного брата делается глупее и молчаливее.
– Скажи мне, Иван, одну вещь. Ты же из шайки Пазульского! Получил чуть не двадцать лет каторги.
– И что? – насторожился кучер.
– Зачем брательнику понадобились Варивода с Семафором, если у него был ты?
Шепель ответил с напускной бодростью:
– Ха! Если бы вы знали Пазульского!
– Я знал его.
– Где?
– Мы встречались на Сахалине, – ответил сыщик. – В Александровской тюрьме, в камере для бессрочных.
Беглый молча смотрел на сыщика, ожидая продолжения. Он был явно напуган.
– Повторяю вопрос: почему не ты стал у брата начальником боевиков?
– Я же под чужим именем! Вдруг узнают?
– Ты под чужим именем сидел на облучке лучшей в городе тройки. У всех на виду. И не стеснялся.
– А это… начальник должен страх внушать, я для этого не годился.
– Ванька, ты мне не ври! Варнак из шайки Пазульского не мог внушить страх?