Выходит врач функциональной диагностики и обращается к женщине…
Сейчас немного невербалики: женщина сидит, врач стоит напротив нее; у врача в одной руке результаты диагностики, а вторая рука – в кармане. И я не описываю саму женщину, которая явно недомогала.
Теперь вербалика.
Врач:
– По результатам диагностики у вас выявлен нефросклероз правой почки…
Женщина прерывает врача:
– Извините, я не понимаю, что это?
Врач:
– Это немая почка…
Женщина:
– Я не понимаю, как это, немая?
Врач:
– Она сморщенная, не работает. У вас рабочая только левая почка…
У женщины испуг. Врач также стоит. Все это происходит в коридоре, где кроме них еще мужчина, сидящий на диване, и я.
Смотрю на мужчину – испуганно слушает этот диалог. Не прислушивается, слушает. Потому что врач общается с женщиной, не снижая высоту голоса.
Нарушено все, что только можно было предположить в коммуникации врач-пациент.
К прискорбию, врач даже не понимает это. Как не понимает, какой стресс он устроил для всех находящихся в коридоре в тот момент. А уж про соблюдение врачебной тайны – нет слов.
Вы думаете, это исключение?
А когда медицинский сотрудник подходит к коллеге и говорит что-то типа: «Надо записать эту Иванову Марию Александровну на повторный прием. Ну ту, у которой выявлен гепатит В». А в это время, может, кто-то из находящихся поблизости пациентов знает эту самую Марию Александровну?
Или: «Мужчина, который упал в обморок при повторном заборе крови на ВИЧ, подойдите за своими результатами анализа». И вся очередь оценивает 2 факта: 1) мужчина – и упал в обморок от вида крови, 2) у него брали повторный анализ на ВИЧ – значит, что-то с ним не так.
Можно назвать подобные ситуации «эффектом официанта».
Когда в детективах ищут сведения о случившемся, то частенько обращаются к официантам и уборщикам. Люди подобной профессии выполняют свои обязанности тихо и незаметно для окружающих.
Например, в кафе встречающиеся увлечены беседой. И они не замечают передвижения официанта, продолжая свой разговор даже в его присутствии. В итоге знания официанта о разговоре за столом превышают предположения об этом самих участников разговора.
Примеров «нечаянного» разглашения конфиденциальной информации тысячи. Даже в разговорах между собой озвучивается доверительная информация о пациентах: у той было 3 аборта, а этот ВИЧ-инфицирован и т. п.
«Особо одаренные» врачи умудряются открыто называть фамилии пациентов, например, делая доклады по каким-либо интересным нозологическим случаям и общаясь в кулуарах конференций. Бравада собственной значимостью таких специалистов затмевает изначальное составляющее профессионализма – сохранение врачебной тайны.