Матушка всегда гордилась, что в моих жилах нет «плебейской магии». Ведь словно в насмешку над знатью дар под натиском договорных браков и межродсвенных союзов, перекочевал к тем, чей род мог похвастаться потомственными поварами и рыбаками, но никак не «голубизной крови». И лишь изредка в семьях аристократов рождались дети со способностями. Такими отпрысками обычно гордились, их отправляли учиться в Академию магии, а самых сильных — в Оплот. Но для моей матушки такой дар у дитя — словно клеймо, кричавшее всем и каждому, что она не так далеко ушла от простолюдинов, а ее дочь будет обязана учиться. И, о ужас! Потом ее дщери наверняка придется еще и работать магиней. В матушкином понимании большего позора для благородной леди, чем работа, не существовало.
От догадки я споткнулась. Больно ушибла мизинец и заскакала на одной ноге, вынырнув из мыслей. И ухо сразу же резануло насмешливое:
— Вы только посмотрите на эту прошмандовку… Утро еще только, а она уже скачет, цветёт и пахнет…
Оказалось, что я проходила мимо подъезда, обшарпанного и столь же гостеприимного, как гадюка. Вход сторожили три привратницы, вооружённые клюками, вязанием и ехидством.
Колючий взгляд одной из замшелых блюстительниц нравов прошелся по моим босым ногам, голым плечам и чересчур откровенному вырезу.
Это-то меня и добило. Я впервые в жизни нахамила.
— А что, я, по-вашему, должна сидеть колодой, вянуть, вонять, как вы? — слова сорвались раньше, чем я успела подумать.
Сказанное попало в благодатную болотную почву, которая тут же захлюпала. Местные кикиморы, не найдясь сразу же, что ответить, замахали батогами, воинственно застучали вязальными спицами и зашамками проклятьями. Но после встречи с призраком все это показалось мне комариным писком.
А вот мысль, которая и заставила меня отрешиться от реальности, звучала в мозгах не хуже паромного гудка: мама всегда благоволила Грегу, мама была со мной в тот миг, когда у меня случился приступ, вызванный известием о смерти отца… Именно маме, а не мне прибывший лекарь объяснил причины и выписал мне микстуру, у которой был столь же отвратный вкус, как и у того лекарства, которым меня поила старуха Фло.
Правда, капли спустя месяц мне давать перестали, но я начала болеть, а в доме каждый день на послеполуденный чай появляться Грег.
Я шла дальше по улице, не замечая летящих в спину окриков старух, думая лишь об одном: могу ли я вообще кому-то в этом мире доверять? Ведь супруг наверняка от родительницы узнал, чем именно меня нужно потчевать?
Умом я понимала, что во всем этом должна разбираться полиция, а если дело коснется магии, то и ловцы. Но теперь поверить в справедливость правосудия…